Философия одиночества - [16]

Глава 2 Одиночество и секс

1

Нам. часто кажется, что одиночество в сексе есть результат отсутствия или потери партнера. Это действительно так. Однако это лишь первая ипостась сексуального одиночества, приводящая нас к фантазиям о Партнере. Подобные фантазии почти всегда связаны с мастурбацией. Мужчина приходит к ней на заре сексуальных переживаний, женщина часто завершает ею свою сексуальную жизнь. Мастурбация есть лишь физическое продолжение фантазирования, направленного на снятие одиночества. Сексуальные фантазии — главное в мастурбации. Мужчина хочет видеть себя в них безгранично повелевающим, женщина — безгранично желанной. Сексуальные фантазии уносят одинокого человека, лишенного партнера и его ласки, в мир идеального Партнера и Идеальных Ласк.

2

Второй ипостасью сексуального одиночества может быть одиночество-тайна.

Представьте себя летом на берегу моря. Вечер, знакомство с женщиной (мужчиной), приятные встречи, полнота обладания. Вам хорошо, как никогда раньше. Новые ощущения раскрываются, словно бутоны, и среди них главное — ощущение единства.

И вдруг ваш партнер неожиданно исчезает, не оставив ничего о себе. Одиночество вонзается в сознание и бессознательное. Некоторое время вы не можете найти себе места. И успокоитесь лишь со временем, унеся в себе шрам:

«Почему?..». Это одиночество-вопрос бесконечно обостряется тайной. И оно обостряет чувство Я. Отвечая на вопрос: «Почему меня оставили», я невольно вопрошаю: «Кто Я?..»

3

Но истинные размышления о сексуальном одиночестве приходят к нам лишь тогда, когда тело партнера находится рядом, и мы вдруг ощущаем пропасть, поглощающую полноту эротического общения. Это — третья ипостась сексуального одиночества.

Наиболее ярко это проявляется в свете оргастического переживания. Партнеры могут быть близки, ритмически входя и выходя друг из друга, но именно оргазм становится взрывом, разбрасывающим их по обе стороны пропасти. Чувство одиночества и равнодушие к партнеру, которое приходит после оргазма, — самый печальный результат сексуального общения. С возвращением и нарастанием силы влечения эти чувства притупляются, но каждый раз вспыхивают вновь. Высшее наслаждение сливается с высшим несчастьем. Оргазм становится иллюзией райского блаженства, приводящей к падению в ад.

Особенно это касается мужчин. Женщины почти неспособны испытать оргазм с нелюбимым партнером и в большинстве своем лишены трагизма мгновенного перехода высшей близости в отчуждение.

Возможны смягченные формы оргастического одиночества, когда партнеры, продолжая ощущать единство после сексуального акта, переживают оргазм независимо друг от друга. Они получают своеобразное усиление наслаждения в одиночестве своего наслаждения, но это усиление рано или поздно приводит к общему ослаблению отношений…

Сексуальная революция XX века превращает такое положение вещей в правило. Взаимный оргазм она делает необязательным, ей достаточно одновременного оргазма. Но одновременность не всегда есть взаимность. Достигаемая при помощи технических приемов, она превращает влюбленную пару в автомат из двух частей, которые должны одновременно окончить свою работу.

Сугубо физически это и есть абсолютная завершенность сексуального бытия мужчины и женщины. Но всегда остается метафизическое беспокойство, которое грозит вылиться в тоску…

4

Сексуальное одиночество мужчины и женщины почти всегда завершается тоской. Смутная или осознанная, застывшая или кричащая, она проникает во все поры бытия мужчины и женщины. Означает ли все сказанное выше, что сексуальное одиночество и вытекающая из него метафизическая тоска неизбежны?

Попытаемся ответить на этот вопрос. Сексуальное одиночество притупляется процессом фантазирования. Мастурбация почти всегда, а обычный половой акт — очень часто расцвечены фантазиями. Нельзя ли предположить, что фантазирование, дошедшее до определенной степени яркости, может стать универсальным лекарством от сексуального одиночества? Возможно, да, если допустить при этом, что оно становится совместным фантазированием мужчины и женщины, превращается в игру. И если на этом пути фантазм как случайная игра прихотей, нравственно безжизненное нечто становится мифом — частью более богатого целого, устои одиночества начинают колебаться…

К подобному выводу мы пришли в конце предыдущей части. Однако данное рассуждение вновь выходит за рамки этой главы. Его время все еще не пришло. Мы вернемся к нему в конце книги. Сейчас же стоит спросить себя, все ли ипостаси сексуального одиночества раскрыты нами? Нет, есть еще одна. Это одиночество человека, связанного с тем или иным извращением.

5

Современная сексопатологическая наука относится к извращениям значительно мягче, чем на заре нашего века и бесконечно мягче, чем в предшествующие ему века. Границы нормы и патологии стали очень гибкими и относительными. Норма есть все то, что не приносит партнеру страдания и не разрушает его здоровье. С другой стороны, любая необычная сексуальная фантазия есть потенциальная патология. Два этих представления очерчивают границы современного понимания извращения. Его хотят вывести из-под влияния морали, объявив в лучшем случае эстетическим (антиэстетическим) явлением. Отношение к сексуальному извращению фаталистично. Его пытаются увидеть как тайное начало в толще бессознательного, которое можно и нужно заранее уловить и обезвредить. Этим занимаются психоаналитики всех народов и стран, пытаясь за деньги пациента сделать его более обычным, а потому менее одиноким человеком. Но в отличие от инквизитора психоаналитик менее последователен в своем стремлении. Фантазия, укоренившаяся и реализованная в бытии, воспринимается им как нечто данное и неизменное. Психоаналитик выступает против бытия пациента, если ему предлагают деньги для его трансформации; но подобная трансформация не является его внутренним мотивом, ему больше хочется познать, чем изменить. С завидной толерантностью готов он склониться перед ужасами чужого бытия и порождаемым ими одиночеством.