Философия культа - [195]
Церковь метафизическая родина наша, и в этом ее обаяние. Она «припоминается» (по Платону){1073}. Она напоминает иной мир, подражает иному миру.
1916.ΧΙΙ.4
«не бывайте тщеславны, друг друга раздражающе» {1074} Как тонко: ничто так не раздражает другого, как чужое тщеславие.
XII.15
«Дикарцы едят рыбу?
А их царь голый ходит? у дикарцев»{1075}.
1917
Часослов, Вел<икое) Повечерие, в начале чтения псалмов (после «с нами Бог»). «Безплотное естество херувимское... шестокрильная животная серафими, непрестанными гласы Тя превозносят»{1076}.
1917.1.21—22. Ночь
Не антропософия у них, а атропософия{1077}—софия Атропос, 3-й парки, отрезывающей нить жизни. Не жизнью занимается штейнерклуб, а смертью.
1917.I.26. Над лубочным изданием Василия Нового
Самые ценные книги—это те, которые везде есть, самые дешевые, самые популярные. В сущности, большой предрассудок, будто для (духовности) культурности надо много средств: на гроши можно купить все наиболее содержательное. Остальное дает лишь аксессуары, хоть эти аксессуары стоят и очень дорого, как в смысле денежном, так и в трудовом.
1917.ΙΙ.1. Начало 1-го часа
Ин 19,31. Сказано σώματα о телах мертвых. Σώμα же от σάος—целый. Значит, σώμα значит собственно целое тело—в противоположность части его, изуродованному телу—целый труп, а не безголовый, напр<имер>, безрукий и т. д.
1917.II.23. Серг<иев> Πос<ад>. Св. Климента утро
1. По представлению протестантов, священнослужитель служит, совершает богослужение, ибо надо же кому-нибудь одному делать это. Он один, но только в порядке дисциплинарном, только по требованию благочиния. Метафизически же он—как все, ничего особенного ни он, ни действия его не содержат против прочих членов религиозной общины. По ставшему решительным, в смысле выяснения дела, выражению он— primus inter pares{1078}, он как все, он Јar omnibus{1079}, a primus,— лишь потому, что кого из parum не заставь служить, по необходимости он станет primus: надо же кому-нибудь быть первым. Если же он—постоянно primus, то это ради его внешних, человеческих в грубом смысле слова, преимуществ первенства: способностей говорить, голоса, ученого диплома, м<ожет> б<ыть>, связей, здоровья и т. д.
— Но это представление о священстве ложно?
М<ожет> б<ыть>, оно и не так ложно, как кажется, ибо
оно—правильное уяснение того, что такое протестантский пастор, правое изложение, правая теория неправой онтологии. Я хочу сказать, что неправы протестанты, имеющие таких «священников»; но богословие, вообще бывающее лишь осознанием культа, не неправо, ибо оно говорит о том, что есть.
— Но есть-то неправая действительность.
— Ну, конечно, не православная. Однако я и хочу спросить тебя, в чем же она не православна?
— Как «в чем»? В неимении настоящего священства.
— Несомненно. Но что же это значит «настоящего»?
— Т<о> е<сть> законного, обладающего преемством посвящения.
— Но если законность у протестантов состоит в выборе общины, можно ли назвать их священство незаконным?
— Можно, ибо только православная законность истинная.
— Т<о> е<сть>?
— Т<о> е<сть> соответствует существу дела.
— Но существу какого же дела соответствует законность иерархии православной?
— Существу... да самой иерархии, священства.
— Значит, дело не в законности (ибо законность может быть всякая), а в существе, которым определяется законность.
— Законность есть внешний признак правого или неправого существа.
— Отлично, следовательно, наш вопрос о священстве снова приводится, теперь уже более твердо, к обсуждению существа священства, к уяснению reale{1080} священства, к онтологии и мистике. Итак, в чем же reale священства?
— М<ожет> б<ыть>, мы подошли бы к решению, если бы начали с отрицания?
— Чего?
— С отрицания этого reale в протестантстве. Если для протестантов священник есть primus inter pares, и сим отрицается особое существо сего primi, то мы формально тут же можем установить, во всяком случае, священник не может рассматриваться как par своих прихожан, а если не рассматривается среди себе равных, то тем самым не может быть назван ни primus, ни secundus, ни tertius{1081}; он вне ряда единоравных себе, т<о> е<сть> он разнороден с ними, не равен, он поп est par или est поп par{1082}. Существо священства прежде всего в неравенстве, внешне подобным ему, членам прихода.
— То есть ты хочешь подойти к понятию уединенности?
— Да, и сказать, что священник, как священник, есть существо трансцендентное своему приходу.
2. Отлично. Но как же нам дать отсюда положительное определение, или положительный признак, священника?
— Это, полагаю, не трудно: исходя из уяснения того, как священник становится священником.
— Как же становится?
— Чрез посвящение. Сначала не был священником, а потом, после посвящения, стал. Следовательно, сначала был par, а потом стал impar {1083}°, прочим. Сначала был л-м в ряду других, а потом стал вне ряда. Сначала был однородным, потом стал разнородным.
— Но что нужно сделать, чтобы произошло все то, о чем ты говоришь?
— Посвятить.
— Т<о> е<сть>?
— Т<о> е<сть) произнести известные слова и молитвы и совершить известные действия, внешние и внутренние.
— Это—в порядке дисциплинарно-каноническо-уставном. Но ведь известные слова, хотя и другие, произносятся и у протестантов?
Книга посвящена дивному Старцу Гефсиманского Скита, что близ Троице-Сергиевой Лавры, иеромонаху Исидору.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Кто он — Павел Александрович Флоренский, личность которого была столь универсальной, что новым Леонардо да Винчи называли его современники? Философ, богослов, историк, физик, математик, химик, лингвист, искусствовед. Человек гармоничный и сильный... А вот и новая его ипостась: собиратель частушек! Их мы и предлагаем читателю. Многие из частушек, безусловно, впишутся в нашу жизнь, часть — представит исторический интерес.
Чем была бы православная иконопись без философии православия? Откуда пошло древнее убеждение в том, что "иконный мастер", который станет писать не по канонному Преданию, но от своего измышления, повинен вечной муке? И каковым казалось - или постигалось? - Андрею Рублеву или Феофану Греку "воплощение истины вещей"? Вот лишь немногие из тем, что поднимаются в этой книге.
П. А. Флоренского часто называют «русский Леонардо да Винчи». Трудно перечислить все отрасли деятельности, в развитие которых он внес свой вклад. Это математика, физика, философия, богословие, биология, геология, иконография, электроника, эстетика, археология, этнография, филология, агиография, музейное дело, не считая поэзии и прозы. Более того, Флоренский сделал многое, чтобы на основе постижения этих наук выработать всеобщее мировоззрение. В этой области он сделал такие открытия и получил такие результаты, важность которых была оценена только недавно (например, в кибернетике, семиотике, физике античастиц)
Вниманию читателя предлагается один из самых знаменитых и вместе с тем экзотических текстов европейского барокко – «Основания новой науки об общей природе наций» неаполитанского философа Джамбаттисты Вико (1668–1774). Создание «Новой науки» была поистине титанической попыткой Вико ответить на волновавший его современников вопрос о том, какие силы и законы – природные или сверхъестественные – приняли участие в возникновении на Земле человека и общества и продолжают определять судьбу человечества на протяжении разных исторических эпох.
Интеллектуальная автобиография одного из крупнейших культурных антропологов XX века, основателя так называемой символической, или «интерпретативной», антропологии. В основу книги лег многолетний опыт жизни и работы автора в двух городах – Паре (Индонезия) и Сефру (Марокко). За годы наблюдений изменились и эти страны, и мир в целом, и сам антрополог, и весь международный интеллектуальный контекст. Можно ли в таком случае найти исходную точку наблюдения, откуда видны эти многоуровневые изменения? Таким наблюдательным центром в книге становится фигура исследователя.
«Метафизика любви» – самое личное и наиболее оригинальное произведение Дитриха фон Гильдебранда (1889-1977). Феноменологическое истолкование philosophiaperennis (вечной философии), сделанное им в трактате «Что такое философия?», применяется здесь для анализа любви, эроса и отношений между полами. Рассматривая различные формы естественной любви (любовь детей к родителям, любовь к друзьям, ближним, детям, супружеская любовь и т.д.), Гильдебранд вслед за Платоном, Августином и Фомой Аквинским выстраивает ordo amoris (иерархию любви) от «агапэ» до «caritas».
В этом сочинении, предназначенном для широкого круга читателей, – просто и доступно, насколько только это возможно, – изложены основополагающие знания и представления, небесполезные тем, кто сохранил интерес к пониманию того, кто мы, откуда и куда идём; по сути, к пониманию того, что происходит вокруг нас. В своей книге автор рассуждает о зарождении и развитии жизни и общества; развитии от материи к духовности. При этом весь процесс изложен как следствие взаимодействий противоборствующих сторон, – начиная с атомов и заканчивая государствами.
Когда сборник «50/50...» планировался, его целью ставилось сопоставить точки зрения на наиболее важные понятия, которые имеют широкое хождение в современной общественно-политической лексике, но неодинаково воспринимаются и интерпретируются в контексте разных культур и историко-политических традиций. Авторами сборника стали ведущие исследователи-гуманитарии как СССР, так и Франции. Его статьи касаются наиболее актуальных для общества тем; многие из них, такие как "маргинальность", "терроризм", "расизм", "права человека" - продолжают оставаться злободневными. Особый интерес представляет материал, имеющий отношение к проблеме бюрократизма, суть которого состоит в том, что государство, лишая объект управления своего голоса, вынуждает его изъясняться на языке бюрократического аппарата, преследующего свои собственные интересы.
Жанр избранных сочинений рискованный. Работы, написанные в разные годы, при разных конкретно-исторических ситуациях, в разных возрастах, как правило, трудно объединить в единую книгу как по многообразию тем, так и из-за эволюции взглядов самого автора. Но, как увидит читатель, эти работы объединены в одну книгу не просто именем автора, а общим тоном всех работ, как ранее опубликованных, так и публикуемых впервые. Искать скрытую логику в порядке изложения не следует. Статьи, независимо от того, философские ли, педагогические ли, литературные ли и т. д., об одном и том же: о бытии человека и о его душе — о тревогах и проблемах жизни и познания, а также о неумирающих надеждах на лучшее будущее.