Филипп II Македонский - [14]
Филиппу досталось худшее наследство, какое только можно вообразить: государство находилось в крайне тяжелом положении, и человек с меньшими способностями, пытаясь спасти страну, наверняка был бы обречен на полный провал. Однако Филипп опирался на опыт, полученный им в Фивах и в своем македонском уделе, которым он управлял перед лицом постоянных внешних угроз, а слову «поражение» не было места в его словаре. Македония, спящий гигант Балканского полуострова, готовилась очнуться от спячки.[103]
Глава 4
Новая армия и объединение Македонии
Обеспечение безопасности страны
В это тяжелое время Филипп сосредоточил свое основное внимание на двух ключевых факторах, которым и в дальнейшем будет придавать важнейшее значение: на скорости и деньгах. Греки также умели использовать силу денег, но, как они вскоре с разочарованием увидели, им никогда не сравниться с ним в скорости, поскольку Филипп имел важное преимущество: в его руках была сосредоточена вся полнота власти.
По словам Диодора, хотя македонский народ пребывал «в величайшем смятении», Филипп «не позволил запугать себя нависшим над страной опасностям, но, устроив ряд собраний, красноречиво убеждал македонян быть мужчинами и таким образом поднял их дух».[104] В то же время он понимал, что должен действовать без промедлений. Он собрал македонские отряды и отозвал гарнизон, который Пердикка III отправил в Амфиполь. Положение, вероятно, вынудило его прибегнуть к помощи наемников,[105] хотя неясно, откуда он сумел достать средства в столь стесненных обстоятельствах. Но предпринятых усилий оказалось недостаточно, чтобы вытащить армию из запущенного состояния, и она представляла собой легкую добычу для любого противника. Как пишет Юстин, «так как Филипп не мог одновременно справиться со всеми [врагами], то он решил, что надо избавиться от них поодиночке».[106] Он отказался от мысли встретиться с захватчиками в открытом поле. Вместо этого он воспользовался дипломатией, суть которой заключалась в обмане, который станет его коронным приемом.
Самая большая угроза исходила от иллирийцев, хотя, к счастью для македонян, Бардил не использовал всех выгод того положение, которое создалось после гибели Пердикки. Он вернулся в родную страну, том самым престав угрожать вторжением. Объяснить это удивительное решение можно лишь предположив, что два царя заключили между собой нечто вроде мирного соглашения или, по крайней мере, перемирие, одним из условий которого, вероятно, был брак Филиппа с иллирийской княжной Аудатой (возможно, внучкой Бардила).[107] Это был второй брак Филиппа. Поскольку македоняне в тот момент были не в состоянии сопротивляться, вероятно, Бардил навязал им условия договора. По всей видимости, иллирийцы удержали контроль над Верхней Македонией или, по крайней мере, над Линкестидой и Пелагонией, а Филипп, скорее всего, вынужден был выплачивать им дань.
Пользуясь преимуществами ретроспекции, мы можем сказать, что Бардил допустил серьезный просчет, так как следующее его столкновение с Филиппом (см. ниже) спустя примерно год закончилось совсем по-другому. Впрочем, в то время, вероятно, он думал, что не имеет смысла продолжать войну, учитывая, что он держал Македонию в тисках, а ее царь стал его зятем. Тем не менее этот промах иллирийского вождя дал Филиппу то, в чем он больше всего нуждался: время, чтобы перегруппировать свои силы и взять реванш.
Между тем он обратился к пеонской проблеме. Просто «подкупив одних дарами и убедив других щедрыми посулами, он заключил с ними соглашение сохранять мир».[108] Иными словами, с помощью взяток он предотвратил нашествие. Что касается претендента Павсания, то царю повезло. Предыдущий царь фракийцев-одрисов Котис, скорее всего, был убит незадолго до восшествия Филиппа на престол, а его сын и преемник Кереоблепт был вынужден вести борьбу с двумя соперниками — Берисадом и Амадоком. Смуты продолжались до тех пор, пока они не разделили между собой Одрисское царство: Берисад получил западную Фракию (вероятно, от реки Стримон до Маронеи), Амадок — центральную Фракию (от Маронеи до реки Гебр), а Керсоблепт — восточную Фракию (от Гебра до Херсонеса). Филиппу удалось подкупить Берисада (который, скорее всего, и поддерживал Павсания), чтобы тот казнил претендента.[109] На тот момент фракийцы не представляли опасности для Македонии, но в свое время Филиппу еще придется с ними столкнуться.
Аргей и афиняне создавали гораздо более серьезную угрозу.[110] И тут Филипп впервые прибег к тем хитростям, которые впоследствии станут неотъемлемой частью его взаимоотношений с афинянами.[111] Он обманом заставил их поверить, будто, отозвав македонский гарнизон из Амфиполя (посланный туда Пердиккой). он отказался от притязаний на этот город.[112] Неудивительно, что афиняне, стремившиеся вернуть себе власть над своей бывшей колонией, истолковали действии Филиппа благоприятным для него образом. Хотя Диодор пишет, что Филипп даровал Амфиполю независимость, на самом деле этот полис уже имел этот статус; собственно, вряд ли этот вопрос относился к ведению Филиппа.
