Филипп Август - [106]

Филипп отдал приказание пажу, и пленников привели в шатер.

Первым был граф Солсбери. Боясь, как бы он не воспользовался беспорядком, неизбежным в сражении, его связали и в таком виде привели к королю Филиппу.

– Очень жаль видеть вас у себя при таких обстоятельствах, граф, – приветливо сказал король. – Ваша храбрость заслуживает лучшей участи. Но к чему эти веревки? – воскликнул он. – Кто осмелился так недостойно обойтись с благородным рыцарем? Развяжите его немедленно! Вы признаете себя пленником, граф Солсбери?

– Государь, напрасно бы я стал от этого отрекаться, – заметил англичанин.

– Сейчас вы будете освобождены на честное слово, но для проформы мне требуется поручительство. Кто из вас, господа, желает поручиться?

– Я, государь! – сказал Куси, выступая вперед. – Я ручаюсь за него жизнью и имуществом, как бы значительно оно ни было.

– Благодарю тебя, старый товарищ, – сказал Вильгельм, пожав рыцарю руку. – Все утро я тебя искал в надежде поменяться с тобой честными ударами, а встретил одного только силача епископа, который свалил меня с ног одним махом, как быка на бойне.

Многие знатные пленники подводились по очереди к королю, и король был приветлив со всеми, кроме своих мятежных баронов, и всем обещал вскоре назначить выкуп. Но когда появился Ферран, граф Фландрский, король нахмурил брови, и гнев обуял его при воспоминании о хвастливых речах этого легкомысленного аристократа, который говорил, что не пройдет и месяца, как он вступит с торжеством в Париж.

– Ну, мятежный вассал, говори: какой казни заслуживает твоя измена? Мы пригрели тебя, как змею на нашей груди, и считали за гостя и друга, а ты давно умышлял мятеж. Пускай же исполнится твое предсказание. Ты вступишь с торжеством в Париж, но только не на коне, а на потеху народу.

При этих словах Ферран побледнел.

– Государь, – сказал он, – я надеюсь, что вы подумаете, прежде нежели решитесь поступить со мной так строго. Я ваш вассал только по фландрским землям, но и это удел, который вошел в приданое моей жены. Я же сын независимого властелина, и моя жизнь…

– Твоя жизнь! – воскликнул король Филипп с презрением. – Не бойся за нее, я не из тех, кто вероломно убивает своих пленников. Я только приму меры, чтобы ты не мог больше бунтовать.

После этого король обратился к графу Булонскому, гиганту по росту, который дрался свирепее всех союзников, потому что не ожидал от короля пощады, так как был одним из главных зачинщиков союза, и еще прежде был повинен в возмущениях, которые сошли ему с рук.

– Рено Булонский, – сказал Филипп сурово. – Можешь ли ты сказать, сколько уже мятежей я тебе простил?

– Государь, – прогудел граф добродушно, – я никогда не был силен в подсчетах. Одно только знаю: вы прощали мне столько раз, сколько я и не надеялся. Да и не заслуживал…

– Хорошо! Когда будешь подводить итог, то не забудь прибавить и этот раз к прежним. Но клянусь небом, попробуй затеять еще один бунт, и он станет последним. Ступай, ты свободен!

– Так слушайте же, король Филипп, – отвечал граф искренне, – на этот раз вы прощаете не неблагодарного – на будущее я решился оставаться верным вашим вассалом, и, – продолжал он улыбаясь, – нас со старым моим другом графом дю Моном объединяет, что и мои и его намерения всегда неизменны как твердь земная.

– Ах, граф Жульен, и вы тут! – воскликнул государь. – А знаете, я чувствую большую охоту поставить вас в пример для всех: вы были самым неутомимым агентом этого заговора; вы объезжали все мое королевство, сеяли всюду раздор, подстрекали моих врагов. И если кто заслужил смерть, то это именно вы. А между тем вот сир де Куси, честный и храбрый рыцарь, который давно любит вашу дочь, и если вы дадите согласие на их брак, то голова ваша останется на плечах.

– Государь, я не могу дать согласия, потому что уже раз отказал этому рыцарю в руке моей дочери. Что я сказал, то сказал, и мои намерения неизменны, как твердь земная, и я соглашусь скорее положить голову под плаху, нежели переменить их.

– В таком случае плаха исполнит свое назначение. Уведите его! Знай только, старый поджигатель, что твое упорство ни к чему не поведет, и я отдам этому рыцарю дочь твою и поместья, как только ты получишь плату за свою измену.

Ярость вспыхнула в глазах сира Жюльена. Он закусил губу и побледнел, но не сказал ни слова, чтоб утишить гнев короля.

Тогда выступил Куси и, напомнив королю, что сир Жюльен был взят в плен его воинами, просил позволения самому переговорить с графом, чтобы объяснить ему дело в настоящем виде.

– Хорошо, поговорите с ним. Я предоставляю на вашу волю объявить ему условия, какие вам угодно, но хочу, чтоб он дал вам согласие на брак со своей дочерью, иначе он выйдет отсюда только на плаху.

– Что я сказал, то сказал, – пробормотал сир Жюльен.

– Мы это знаем, – возразил Куси. – Но не сказали ли вы также и того, что отдадите за меня Алису в тот день, когда Гийом де Ла Рош-Эймон будет мертв, а вы окажетесь моим пленником, и я буду в состоянии предложить вам имущество за имущество? Так знайте же, один из моих воинов убил Гийома де Ла Рош-Эймона в то время, когда тот бежал с поля сражения. Судьбе угодно было, чтобы вы попали ко мне в плен, и я думаю, что пожалованное мне королем право подарить вам жизнь и свободу может вознаградить то, что мне недостает со стороны имущества?