Филин - [32]

Нагло насвистывая, Герман проник в подъезд, взбирался по лестнице, осматриваясь. Сразу было видно, что живут в доме военные и их жены, привыкшие к гарнизонной жизни. На каждой площадке имелся планшет, заклеенный вырезками из популярных журналов. Наслоения оказывались фантастическими: вырезанный еще из старого «Огонька» Леонид Ильич соседствовал с трансатлантическим лайнером «Титаник» и ухмыляющимся Ди Капри. Имелась доска объявлений, большинство предложений которой касалось дачного садоводства и огородничества: предлагались для обмена рассада, семена, саженцы, а также две тонны навоза. Иногда на площадках встречались дорогие противовзломные металлические двери, оснащенные глазками телекамер. Часть квартир уже выкупило новое поколение граждан России. Герман Богатырев одинаково индифферентно относился и к заслуженным генералам, и к разбогатевшим молодым людям. Он философски считал, что каждый с течением времени занимает в жизни заранее отведенное ему место.

Сверился с листком бумаги:

«Квартира двадцать пять».

На выкрашенной под слоновую кость тяжелой двери красовалась латунная табличка, на которой гравер вывел: «Григорий Викторович Кабанов». Наверняка хозяину хотелось приписать еще «генерал-лейтенант», но все, что было связано с армией, ассоциировалось в мозгу генерала с военной тайной, а военную тайну дома не хранят, тем более на дверь не вывешивают.

«Деньги и внешний шик его мало интересуют», – решил Богатырев, разглядывая не очень плотно прилегающую к коробке дверь.

Из щелей пробивался яркий электрический свет.

«Дверь, как говорится, родная, стоит здесь от дня сотворения дома. Хозяин властен и тщеславен, предел его мечтаний – орден на грудь, звезды на погоны и мундир в эстетике дембельской парадки».

Герман нацепил на голову бейсбольную кепку с длинным козырьком и надел очки с плоскими стеклами. Ни близорукостью, ни дальнозоркостью он никогда не страдал, но очки меняют человеку лицо. Богатырев поставил чемоданчик на площадку, открыл крышку, распахнул дверцу электрического щитка, затем обошел все двери квартир на площадке – а было их пять – и во все позвонил, не дожидаясь, пока ему откроют.

– Прошу прощения, – сообщил он жильцам, – но сейчас придется отключить свет в квартирах.

– Сериал идет, – послышалось ему в ответ.

– Компьютер включен.

– Молоко ребенку греем.

Герман не смотрел ни на кого из людей, даже на генерала Кабанова, открывшего дверь. Он вскинул руку и властно произнес:

– Поэтому и предупреждаю, – и взглянул на часы. – Две минуты на подготовку.

– Долго хоть света не будет? – послышался женский голос.

– Время пошло. Там посмотрим.

Богатырев честно выждал две минуты, следя за секундной стрелкой, затем быстро выкрутил из-под счетчиков предохранители. Квартиры погрузились во мрак. Орудуя отвертками и плоскогубцами, Герман принялся ковыряться в щитке, вернее, делал вид, что ковыряется, а на самом деле лишь постукивал по корпусам счетчиков. Поскольку квартиры были большие, то и предохранителей стояло по три на каждую – так, чтобы можно было ремонтировать розетки, выключатели, люстры, не отключая свет во всей квартире.

– Порядок, ни у кого ни пленок, ни магнитов не нашел. И проводка у вас в порядке, хорошая, медная, не то что теперь – из алюминия делают. Чуть напряжение подскочило, сразу плавится.

Одну за другой Герман вкручивал пробки, и жители квартир, убедившись, что вновь приобщены к цивилизации при помощи электричества, захлопывали двери. Разговорчивый электрик больше никого не интересовал. Одну из пробок в счетчике квартиры генерала Кабанова Герман до конца не довернул.

– Готово! – крикнул он.

– Какое готово, – возмутился генерал, – если в двух комнатах свет не горит!

– А вы выключателями пощелкайте.

– Горел свет, – не сходя с порога, рявкнул Кабанов, – значит, и сейчас должен гореть.

– Черт его знает почему, но такое случается, – Герман выкрутил пробку, вытащил абсолютно целый предохранитель и пощелкал по нему ногтем. – Целый вроде. Сейчас проверим, – он вновь не докрутил предохранитель и как был, с отверткой в нагрудном кармане, с пассатижами в правой руке, двинулся в генеральскую квартиру. Даже генерал спасовал перед электриком, отступил на шаг, несмотря на то что в дом его приглашать не собирался.

Топая пыльными ботинками по ковру, Герман подошел к зеркалу в прихожей и щелкнул выключателем бра. Лампочка загорелась.

– Вот видите! А вы говорите, не горит.

– Здесь горит, – скривился Кабанов, – а в комнатах – нет.

– Откуда вы знаете? Вы же туда не заглядывали, – Богатырев поправил очки с залапанными стеклами.

– Супруга сказала.

– Что женщины в электричестве понимать могут, – махнул рукой Богатырев, – самим смотреть надо.

До этого он уже успел основательно познакомиться с прихожей.

"Генеральская жена – женщина аккуратная, – отметил он, – любит порядок, ни одного демисезонного пальто, а тем более зимнего на вешалке не видно, все в шкаф на лето убрано, в полиэтилен укутано. Из стенного шкафа легкий запах лаванды исходит – моль отпугивает. Мужики о моли редко когда вспоминают.

Мебель старая, еще в советское время купленная, еще гэдээровская, тогда последним писком моды была. Теперь такую разве что на свалке отыщешь. Обои дешевые, по три бакса за трубку, зато паркет совсем недавно циклевали, но отечественным лаком покрыли, значит, скоро стопчется".