Фигурки страсти - [89]

– Но я не понимаю другое, – задумчиво произнесла Алёна. – Если ограбление произошло ночью, зачем им всем было собираться в замке на другой день? Чего они хотели? Ведь им следовало затаиться и сидеть тихо!

– А кто собирался? – удивился Жоэль. – Беарн и Бланш находились на работе. Приехали только Вассерманы. И то мадам явилась туда лишь потому, что опасалась снова потерять едва вернувшегося мужа. А Вассерман хотел встретиться с Чжэн.

– Знаете, – чуть смущаясь, пробормотала Алёна, – вы не поверите, конечно, но, когда я услышала, как Вассерман сказал мне по-русски: «Будьте здоровы!» – я сразу поняла, что он был знаком с Чжэн еще во Владивостоке. Эсмэ обмолвился, что бывший тренер, когда уехал из Тоннера, поступил на торговое судно. А Чжэн ведь оттуда. И с детства мечтала жить во Франции, как сообщил мне Жак Бланкет. Якобы ее прадед служил у какого-то француза, спасшего ему жизнь, и свел девочку с ума рассказами о благородных людях, сказочных героях, живущих в сказочной стране. Думаю, прадед был уже глубоким стариком, но память у него сохранилась отличная!

– Француз, о котором он говорил, – граф Эдуар Талле, – пояснил Диего. – Дед нынешнего графа Эдуара Талле. Вы правы, Чжэн мечтала о Франции, как о земле обетованной. Девушка оказалась одаренной художницей и хотела учиться в Школе Лувра, нигде более. Но у нее не было шансов уехать законным путем, потому что некоторое время она работала на засекреченном предприятии. Насколько мне известно, выезд за рубеж для работников таких предприятий закрыт в течение довольно долгого периода времени. Вот Чжэн и не могла выехать за границу, это сводило ее с ума. Девушка, которая искала любые пути для отъезда из России, стала встречаться в порту с нелегальными перевозчиками живого товара. И случайно познакомилась с Вассерманом: тот спас ее от пьяных матросов, которые хотели изнасиловать хорошенькую китаянку. И Чжэн прониклась к нему благодарностью, подружилась с ним, рассказала ему о своей мечте. А Вассерман сказал, что живет близ того самого замка Талле, который был для нее неким особенно священным местом, и там до сих пор живут потомки графа Эдуара. Тогда Чжэн поведала ему, какая баснословная ценность хранится в шато. Она знала от прадеда, что по ошибке среди копий, изготовленных для графа Талле по приказу императрицы Цыси, оказалась подлинная статуэтка из ее коллекции, некогда, по преданию, принадлежавшей самой Серебряной Фей и сделанной одним из ее любовников. Конечно, это могло быть сущей фантастикой, легендой, однако в Китае подобные мифологические предметы имеют ценность артефакта. Насколько мне известно, там вообще существует культ вещей, которые как-то связаны с именем Серебряной Фей, а ее изображение считается магическим. Это изображение, которое можно увидеть на многих предметах, например вазах, считается магическим. Что же говорить о статуэтке?! Граф, когда мы приступили к расследованию, сказал мне, что его дед долгое время и сам не подозревал, какой ценностью владеет, – до тех пор, пока на его жизнь не начали покушаться. Его спасло бегство из России.

– То есть Чжэн и Вассерман заинтересовались статуэткой с точки зрения ее огромной исторической и культурной ценности? Они ее что, намеревались в Китай вернуть? – удивилась Алёна.

– Во всяком случае, так утверждает Вассерман, – усмехнулся Диего. – Что ж, вполне логично – ведь продавать ее на международном аукционе не имело смысла. От государства же, которое столь ценит свою весьма своеобразную историю, я имею в виду Китай, они получили бы очень щедрую награду. Новые друзья начали мечтать, как завладеть ценностью. Но в то время планы их были совершенно умозрительные, не имеющие шанса стать реальностью. И тут Чжэн через каких-то посредников вышла на фирму Карло Витали, который занимался переброской нелегальных эмигрантов из Китая в страны Евросоюза. Витали брал с желающих большие, очень большие деньги, зато его «подопечные» могли быть уверены, что обязательно получат гражданство и нужные документы, пусть выданные в обход официальных органов, но на подлинных бланках. С такими документами люди чувствовали себя совершенно спокойно. К Витали обращались и преступники, и несчастные жертвы режима, и такие, как Чжэн. У итальянца были очень серьезные связи в чиновничьих кругах Франции, Германии, Италии и Бельгии. И наконец-то Чжэн уехала из России. Однако не теряла связи с Вассерманом, они постоянно общались через Интернет. Чжэн по-прежнему мечтала поступить в Школу Лувра: это была наилучшая рекомендация для того, чтобы устроиться на работу в Талле. И вот очень скоро она познакомилась с… Угадайте, с кем?

– С Эсмэ, – вздохнула Алёна. – И не только познакомилась, но и влюбилась в него.

– Как вы догадались? – прищурился Жоэль.

– Догадалась не сразу. Тут многое сошлось в одно. И то, что они вместе учились в Школе Лувра, и то, что на рисунках Эсмэ я увидела такой же логотип, какой видела на карте Парижа, висевшей в Талле… Собственно, Чжэн и выдала мне его настоящее имя, поставив знак Школы Лувра именно посреди моста Сен-Мишель. Мост – pont. А я как раз накануне размышляла над сокращенной формой имени Жан-Батиста Беарна – Жибе. И когда увидела этот знак… сразу вспомнила фамилию Пон