Фигурек - [43]
Я вижу, как в мою чашку с полуостывшим уже кофе падает слеза. Дуб прикуривает. Пакет с подарком лежит в центре столика — как раз между нами.
— Вы женаты?
— У меня есть подружка. Настоящая…
— Возьмите-ка этот пакет и отнесите ей. Скажете, что это подарок от одного из ваших дальних родственников.
— А что там?
— Понятия не имею.
— Тебе непременно хочется, чтобы с тобой разделались? Знаешь, голубчик, если тебе угодно получить пулю в лоб — это твоя проблема, ну, если не считать твоих стариков, остальному человечеству на это в высшей степени наплевать. Но ни к чему тащить и других за собой в кучу дерьма, или я тебе помогу покончить с жизнью, клянусь, долго ждать не придется… Врач, мальчик мой, это же врач! Он не такой служащий, как другие. Он-то не договаривается об условиях контракта по телефону и не получает их почтой, как я. Он-то в лицо знает всех начальничков и, как мне кажется, не постесняется на тебя донести… Ты где живешь, милый, на каком свете? Ты можешь орать что угодно где угодно, мне плевать, на кой черт ты мне сдался, ты можешь выйти нагишом на площадь и славить там евгенику или педофилию, если это тебе улыбается, словом, делай что хочешь, с точки зрения последствий это все же лучше, чем выкрикивать всякое такое про Фигурек в битком набитой забегаловке!.. К счастью, они сумели исправить дело после твоего ухода и объявили тебя психопатом из психопатов — впрочем, я уже и сам начинаю так думать… и будь проклят день, когда я с тобой связался… Из-за твоих идиотских выходок я в конце концов попаду в Информатекс, и очень скоро… Ты знаешь, как они там обращаются с заключенными? Знаешь? Ничего ты не знаешь, ни-че-го, это совершенно очевидно!.. И ничего не боишься… Ох, как же ты надолго застрял в юношеском идиотизме… Информатекс — это экран компа, который светится каждый день с восьми утра до шести вечера, при том, что ты не имеешь права дотронуться до клавы. У заключенных там отбирают «Солитер» и «Морской бой», ты опять-таки ни на что не имеешь права — ни тебе кроссворда, ни тебе книжки, ну, а желая еще усугубить тяжесть наказания, к тебе помещают соседа, как правило, черноногого[57], и платят ему за то, чтобы он каждые десять минут рассказывал тебе, что жили-были, дескать, старик со старухой, и был у них, дескать, сын… Нет уж, не хочу снова пережить это все, не дождешься, братец ты мой, слышишь? Если мне суждено опять оказаться в тюряге, обещаю: я и тебя за собой потяну!
— Я не хотел… Прошу прощения… Простите…
— Не мне ты должен свои дурацкие «прости-и-ите» говорить. Если ты действительно хочешь разрядить обстановку, иди проси прощения у доктора — и чем скорее, тем лучше. На твоем месте я побежал бы к нему прямо завтра с утра, пусть даже от этого мало что изменится… Можешь быть уверен: на этот раз они обойдутся с тобой по-другому, не жди никаких одолжений с их стороны, они и не посмотрят на то, что твои родители — верные их клиенты, есть же все-таки границы, которых нельзя переступать!..
В бешенстве он начинает глотать равиоли великанскими порциями — штук по десять разом. Приглашая его к себе на ужин, я подозревал, что могу выслушать нотацию, но, мне кажется, приготовился к худшему, чем есть, он мог и посильнее разбушеваться. Собственно, я потому его и пригласил — надеялся, что тогда критика в мой адрес будет не слишком суровой: людям, которые тебя угощают — пусть даже на стол поданы равиоли из банки, — все-таки не задают трепку!
Он постепенно успокаивается и вот уже принимается аккуратненько подцеплять равиоли по штучке. Выражением лица он снова напоминает человека, к которому все-таки можно подступиться.
— Ну ладно… А что у тебя там с Таней?
— Исчезла бесследно…
Комок встает у меня в горле и ни туда, ни сюда. Тупо смотрю на тарелку равиолей, чтобы не встретиться с ним глазами.
К концу почти двухчасовой прогулки по городу, прерываемой регулярными и спасительными для меня чашками кофе, я вынужден признать очевидность: мне совершенно нечем заняться и в кармане не осталось ни гроша — даже на чашку кофе напоследок.
Решаю отправиться к родителям. Их сегодня нет дома — в первый день после Рождества все семейство навещает дядюшек, родившихся в докембрийскую эпоху, только я каждый год ловко увертываюсь от этого визита. Оправдание раз и навсегда выбрал неотразимое: мне тридцать лет, и никто больше не имеет права навязывать мне родственников. Свой срок я уже отбыл.
Когда я вставляю ключ в эту замочную скважину, всегда чувствую себя очень странно… правда, на самом деле это редко со мной случается. Образы…
(Шестнадцать лет, шесть часов утра, я возвращаюсь с вечеринки в стельку пьяный, пытаюсь так и сяк засунуть ключ в замочную скважину, но только с десятой попытки нахожу дырочку, за дверью — мама в халате и полнейшей панике, она спрашивает, смотрел ли я на часы, а я сосредоточиваюсь на том, чтобы идти более или менее нормально, я напрягаюсь, чтобы все выглядело нормально, в результате все выглядит совершенно ненормально, нелепо, устная речь дается с трудом, я не выдерживаю испытания, хотя и старательно выговариваю каждый слог, но тем не менее с одним из трех неизменно промахиваюсь,
Этот сборник стихов и прозы посвящён лихим 90-м годам прошлого века, начиная с августовских событий 1991 года, которые многое изменили и в государстве, и в личной судьбе миллионов людей. Это были самые трудные годы, проверявшие общество на прочность, а нас всех — на порядочность и верность. Эта книга обо мне и о моих друзьях, которые есть и которых уже нет. В сборнике также публикуются стихи и проза 70—80-х годов прошлого века.
Перед вами книга человека, которому есть что сказать. Она написана моряком, потому — о возвращении. Мужчиной, потому — о женщинах. Современником — о людях, среди людей. Человеком, знающим цену каждому часу, прожитому на земле и на море. Значит — вдвойне. Он обладает талантом писать достоверно и зримо, просто и трогательно. Поэтому читатель становится участником событий. Перо автора заряжает энергией, хочется понять и искать тот исток, который питает человеческую душу.
Когда в Южной Дакоте происходит кровавая резня индейских племен, трехлетняя Эмили остается без матери. Путешествующий английский фотограф забирает сиротку с собой, чтобы воспитывать ее в своем особняке в Йоркшире. Девочка растет, ходит в школу, учится читать. Вся деревня полнится слухами и вопросами: откуда на самом деле взялась Эмили и какого она происхождения? Фотограф вынужден идти на уловки и дарит уже выросшей девушке неожиданный подарок — велосипед. Вскоре вылазки в отдаленные уголки приводят Эмили к открытию тайны, которая поделит всю деревню пополам.
Из сборника «Соло для оркестра». Чехословацкий рассказ. 70—80-е годы, 1987.
Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.
Субботним вечером 8 января 1993 года доктор Жан-Клод Роман убил свою жену, наутро застрелил двоих детей 7 и 5 лет и отправился к горячо любимым родителям. После их убийства заехал в Париж, попытался убить любовницу, сорвалось… Вернулся домой, наглотался барбитуратов и поджег дом, но его спасли.Это не пересказ сюжета, а лишь начало истории. Книга написана по материалам реального дела, но повествование выходит далеко за рамки психологического детектива.Эмманюэль Каррер — известный французский писатель, лауреат многих престижных премий.
Род занятий главного героя, как и его место жительства, — слагаемые переменные: модный фотограф, авиапилот, бармен. Постоянно меняющаяся действительность, поиск точки опоры в вихревых потоках, попытки обрести себя. Эта книга о том, как поймать ветер и что такое сила притяжения, как возникают модные тенденции в фотографии и зарождаются ураганы… как умирает и рождается чувство.Блуждая по лабиринтам своего внутреннего мира, герой попутно исследует мир окружающий, рисуя перед нами живописнейшие картины современного американского общества.Второй роман молодого канадского автора, блестяще встреченный и публикой, и критиками, привлекает «мужским взглядом» на жизнь и яркой образностью языка.
Третье по счету произведение знаменитого французского писателя Жоржа Перека (1936–1982), «Человек, который спит», было опубликовано накануне революционных событий 1968 года во Франции. Причудливая хроника отторжения внешнего мира и медленного погружения в полное отрешение, скрупулезное описание постепенного ухода от людей и вещей в зону «риторических мест безразличия» может восприниматься как программный манифест целого поколения, протестующего против идеалов общества потребления, и как автобиографическое осмысление личного утопического проекта.
Флориану Зеллеру двадцать четыре года, он преподает литературу и пишет для модных журналов. Его первый роман «Искусственный снег» (2001) получил премию Фонда Ашетт.Роман «Случайные связи» — вторая книга молодого автора, в которой он виртуозно живописует историю взаимоотношений двух молодых людей. Герою двадцать девять лет, он адвокат и пользуется успехом у женщин. Героиня — закомплексованная молоденькая учительница младших классов. Соединив волею чувств, казалось бы, абсолютно несовместимых героев, автор с безупречной психологической точностью препарирует два основных, кардинально разных подхода к жизни, два типа одиночества самодостаточное мужское и страдательное женское.Оригинальное построение романа, его философская и психологическая содержательность в сочетании с изяществом языка делают роман достойным образцом современного «роман д'амур».Написано со вкусом и знанием дела, читать — одно удовольствие.