Фифа - [4]

А что, например, думает о таких людях Эвлия Челеби, откроем «Выпуск 3» его «Книги путешествий». На первой странице нет ничего, на другой нет, еще перелистаем, опять ничего, может быть дальше, может быть вот эти строчки подойдут: «Каждый был готов пожертвовать за него душой и телом, хотел умереть ради него, ибо сказано, что человек – раб благодеяния… Его храбрость и неустрашимость, проявленные им в других местах, мы, если будет угодно Аллаху, опишем в своем месте. Да поможет ему Аллах!»

Пожалуй, эти слова подходят. Вот каков оказывается наш курьер, впрочем, до сумасшествия он еще не был курьером, он был среди нас. И только когда он стал курьером, мы узнали его, мы увидели его греющимся на солнышке возле почтамта, каждую среду он делал это. Но как связать курьера с фифой, в чем их связь, куда эта связь может завести нас с тобой читатель. Смотри читатель, их теперь двое и нас теперь двое, мы на равных, теперь мы лучше поймем друг друга, неправда ли друзья, фифа и Курьер. Или вы уже перестали замечать нас, но с нами нельзя не считаться, мы вас вызвали к жизни, ну хорошо, не буду, не хотел вас обидеть, но все же вы должны признать нашу необходимость в этой истории вокруг фифы. Кого бы еще на помощь призвать.

Интересно, а как курьер потерял сознание, что этому способствовало, ведь, если потерял один, то при тех же обстоятельствах и другой способен потерять сознание. Значит были какие-то обстоятельства, какое-то совпадение обстоятельств, а это в свою очередь означает, что кто-то способен разгадать это совпадение, а кто-то захочет воспользоваться этим знанием и лишит какого-то человека или людей сознания. Вот это и страшно, а еще страшнее здесь то, что у курьера нет сознания, потерял он его или его лишили – это не имеет в данном случае решающего значения. Фифа, конечно, потеряла сознание, однако, при тех же условиях жизни и другой может быть, и вероятно, в настоящий момент лишается сознания.

В таком случае опять обратимся к «Книге путешествий» Челеби или «Книге путешествий» другого автора. Андрей Битов: Битов А.Г. – Книга путешествий. – 1986. – 608 с., ил. В этой книге полно всякой всячины.

В одном из своих вечерних путешествий по улицам Орла я вновь увидел Курьера, он стоял на переходе, щурясь на солнце, вновь все то же, только вместо башмаков сандалеты и неизменный казенный портфель в руках. Как мила мне твоя приплюснутая маленькая головка, курьер, твой прищур глаз, твоя скрытая навсегда от тебя склонность к педерастии.

Развитие характера не поддается анализу, этот процесс стихиен. Никакой перспективы я все равно высмотреть не смогу, мне бы только до конца повествования выстоять, чтобы хотя бы как-нибудь, хотя бы какое-то достоинство попытаться сохранить. Ведь я не могу написать этот текст, не могу отработать начатую тему, и дело тут не в слабости, а в недостатке таланта к художественным обобщениям. Образ конечен, а обобщение вечно в процессе постижения жизни самое себя. А этого у меня пока нет, не удается создать такую модель, которая бы жила и переливалась всеми красками жизни. Но почему? Хочется, очень хочется сделать эту модель. Создать такую модель, в которой был бы виден набор всех тех условий, которые, собравшись разом, создали ситуацию, лишившую фифу, а в сходных пространственно-временных измерениях и характеристиках, и курьера сознания.

Скоро кончится эта плотная белая бумага, и я закончу писать новеллу, оставшуюся бумагу употреблю на новеллу. Ведь я же журналист, так что ж ты не используешь в литературной работе навыка журналистской практики, ведь ты же знаешь, что такое, когда на твоих глазах происходит в тексте отсев, когда удается заемное слово обыграть так, чтобы оно выглядело твоим – ведь ты же артист ума, ведь это твоя работа, в чем же дело, почему ты бессилен, не можешь взломать сердце, мозг, представления, мораль, нравственность, взломать прежде всего себя, чтобы расправить крылья желания и наслаждения. А я вижу эти крылья, они раскрываются по сторонам головы, а они столь сильны и велики, могучи, что подымают за собой тело и всю силу, которой я живу, дышу, хочу и страдаю. Вот они эти крылья – это крылья сознания. А фифу и курьера лишили сознания, им не быть с крыльями, никогда. Они никогда уже не почувствуют крылья.

Как насытить оставшиеся страницы? Пустое место – фифа и курьер, ничего они не стоят, кроме забвения, как та грудь юной распутницы, которую я щупал вначале в туалете купированного вагона, а потом в подъезде. Это было зимой, в вагоне было тепло, а в подъезде холодно, она была в зимнем пальто, у нее был плохой вкус, тяжелый несоразмерный зад и это была не фифа, и я ушел, уехал, убежал, умчался, уполз, улез, упрыгал, ускакал, усох, удавился, улетучился, уклонился, упал, утонул, уснул, укрылся, угорел; управился я только с собой, с фифой не могу, несмотря на то, что к ней то я и ушел от той груди, что была сначала в туалете купированного вагона в зеркале на стене, потом в подъезде зимнего дома. Я ушел и не пришел, а куда же я делся? Не знаю… А кто знает? Не знаю… Почему не знаешь? Не знаю… Трудно со мной мне, а кому не тяжело, кому не зябко, от таких фигур, от таких читателей, от таких авторов, таких фиф и курьеров.