Я обычный убийца, каких много всегда было. Я такой же мерзкий, как они все. Просто я еще ни разу не попадался. И в отличии от большинства меня интересует не процесс убийства, не его результат, а сама идея убийства. Процесс убийства мне неприятен, каждый раз я думаю об убийстве с содроганием. Мне омерзительно толкнуть женщину под вагон метрополитена. Мне страшно ударить мужчину по голове топором. Мне жутко оглушить человека, чтобы затем связать, а когда очухается, варить в котле. Он не может кричать, я заткнул ему глотку. Но все его содрогания, его боль – все это я наблюдал. Это скверно, поверьте.
Противно даже писать, поверьте.
Смерти входят в мою душу, будто в собственный дом, ничто им не мешает. Почему я не научен противостоять смерти?
Я однажды понял, что моя память мне не принадлежит. Она принадлежит миру, смерти, жизни, людям. И, чтобы хоть как-то принадлежать самому себе, я решил убивать, делать конкретное дело.
Сначала я убил старую кошку, затем соседского мальчишку, потом женщину, которая хотела убить мужа своего.
Я хочу, чтобы читая меня, вы чувствовали движение моей мысли, чтобы мои ощущения передавались вам не через идеи, факты, но через мысли. Моя мысль – это код моей жизни. Мне хочется передать вам механизм рождения мысли; этот механизм у меня столь же индивидуален, как и у вас. И в этом я вижу смысл практической работы над словом. И не я внедряюсь в жизнь, рассекая ее плотные слои, но все эти слои в их естественном нагромождении я впускаю в себя.
А убиваю я всегда, когда мне хочется убить, всегда, когда мне удается убить, всегда, когда я хочу обладать своей памятью. Писание и убийство схожи. Там ты убиваешь идею слова, здесь ты убиваешь идею человека. Все – есть убийство. Убиваешь, убиваешь, убиваешь. До тех пор, пока не убьешь себя и не сойдешь в гроб. Убить себя сразу и вдруг трудно. Потому убиваешь себя по частям. Пока не убьешь полностью.
