Фидель Кастро - [4]

В действительности США снова превратили Кубу в колонию. Задолго до независимости огромные американские компании внедрились на Кубу, чтобы разрабатывать ее природные ресурсы. Инвестиции США в остров увеличились в первой четверти века и к 1926 году оценивались в 1 360 миллионов долларов. Их основная часть приходилась на сахарную и табачную промышленность, железные дороги, горную промышленность, банки, торговлю, недвижимость и другие отрасли. Капитал США контролировал также телефонную службу, газовую промышленность и электроэнергетику[5]. Но основным было все же производство сахара. По державшемуся долгое время соглашению США присвоили право на ежегодную закупку половины от всего урожая сахарного тростника, гарантируя таким образом кубинским плантаторам доход, иностранную валюту и работу. Однако установление Конгрессом США квоты на кубинский сахар было спорным благодеянием, так как Соединенные Штаты могли бы наказать Кубу, снизив цены или объем квоты, если бы Куба отступила от намеченного курса. Оставшийся сахар Куба могла продавать на мировом рынке, но в размерах, не влияющих на объем закупок США, иначе была бы снижена квота. Сенатор штата Луизиана, делая отчет для прессы в 1955 г., предупредил кубинцев: «В американском сенате я представляю широкую область сахарного производства Соединенных Штатов. И я здесь, чтобы потребовать любую выгоду от этого производства. Куба повысила это производство (сахара)… Именно мы позволяем вашей стране производить сахар»[6].

США также контролировали внутренний рынок Кубы. Основная поправка была заменена на более современный метод неоколониального господства — Взаимное Торговое Соглашение, с помощью которого взамен сахарной квоты США получили льготные тарифы на экспорт на Кубу. Это пресекало любую попытку создать собственную промышленность вместо импорта и не допускало более дешевый импорт из других стран. Следовательно, соглашение замкнуло экономику Кубы в круг влияния США. В 1957 г. другой американский сенатор выступил в Конгрессе за снижение квоты на сахар, так как Куба объявила о своем намерении построить два мукомольных завода, угрожая посредством этого экспорту муки из США на остров. Последовал резкий ответ кубинских работодателей, который был условным, и это уже стало реальностью: «Куба должна была покориться, чтобы, с одной стороны, «заморозить» свою экономику ограничением квот США на сахар и мировой конкуренцией, а с другой стороны, чтобы сохранять внутренний рынок в неизменном состоянии для пользы иностранных экспортеров»[7].

Таким образом, любые действия, направленные на развитие экономики Кубы, и попытки восстановления кубинского общества стали означать две взаимосвязанные идеи: избавление от американской зависимости и разрушение монополии США в производстве сахара. Еще перед тем как первые моряки высадились на Кубу для контроля новой республики, так называемый «апостол» независимости Кубы, писатель и поэт Хосе Марти, предупреждал о возможности американской экспансии. В известном отрывке своего последнего незавершенного письма, написанного за день до гибели в конной атаке против испанских войск в 1895 г., Марти писал о США как о монстре: «Я живу в монстре и я знаю его внутренности, на мне такая же лямка, как и на Давиде»[8]. Марти считал, что вмешательство и агрессия США распространяются на весь континент Америка с Рио-Гранде, как крайней южной точки, и все это в своих письмах он определял термином «Америка». «Презрение грозного соседа, который даже не знает об этом (Америка), — это величайшая опасность, стоящая перед всем американским континентом, и так как приближается день нанесения визитов, насущным является то, чтобы сосед узнал о мнении окружающих так, чтобы он не угрожал презрением»[9]. Помимо всего, Марти опасался, что Соединенные Штаты заменят Испанию как колониальную державу в Латинской Америке. Однако США более эффективно, чем старая колониальная власть, стали определять экономику Кубы так же, как во многих латиноамериканских странах, изменять вид общества и приспосабливать их производство для нужд американской экономики. Все это делалось на незахваченных территориях. Даже в 30-х годах доллар еще был единственной бумажной валютой в обращении на Кубе. Последующему поколению молодых кубинцев с левыми взглядами борьба за независимость казалась просто незаконченным предприятием.

«Апостол» Марти использовался как необходимая ссылка в речах всех политических фигур Республики Куба, от генералов до бандитов. Он представлялся как воодушевленный, популярный патриот, свободный от любого отпечатка антиимпериализма и бунтарства. Ряд мыслей Марти, выраженных в стихах, прозе, газетных статьях и письмах, был таким, что не составляло труда отобрать различные идеологические послания, подходящие для каждого конкретного случая. Именно студенты-бунтовщики двадцатых годов вновь открыли радикала Марта, и образ национального героя, в качестве альтернативы, был пронесен через последующее поколение студентов и руководителей левого крыла до нового университетского состава сороковых годов