Фиаско - [72]

— А это наш гость, — ответила она, не моргнув глазом. — Следователь из Москвы. Он слушал там мои лекции. Теперь закрепляет знания на практике.

Банзер поспешно отвернулся в сторону, с трудом удерживаясь от смеха.

Капитан Траск сдержанно кивнул и отошел, не спуская с меня глаз: неужели из Москвы? Живой русский?

Я наклонился к Скотто.

— Выходит, я следователь? — спросил ее шепотом.

— Что еще может делать здесь журналист? — ответила она тоже шепотом. — Разве не расследовать?

— И то правда.

— Разве вас не было на моем семинаре?

— Ну как же, был. Правда, считанные минуты.

— Но разве вы не закрепляете здесь полученные знания?

— Еще как закрепляю. И тему вашего семинара преотлично помню.

— Я и сказала все, как есть.

Капитану Траску предложили установить на другом длинном столе переносной командный радиоузел, проверить связь и готовность всех оперативных групп. За каждым ведомством, участвовавшим в операции, были закреплены свои радиочастоты, но сверхчувствительная аппаратура оперативников легко улавливала все сигналы, исходящие из командного центра, на разных волнах. Эти же радиоустройства командного пункта использовались и для записи переговоров в качестве «черных ящиков». И вот что из этого получилось.

Капитан Траск нажал кнопку вызова таможни, а откликнулся сотрудник Управления по экономическим вопросам, на вызов представителя этого управления ответил какой-то балтиморский полицейский. Путаница вызвала оживленный смех. Все это сильно смахивало на телефонную связь в Москве, где можно было набрать один номер телефона, а попасть неизвестно куда. Когда я обратил внимание Траска на такое сходство, он лишь отмахнулся и добродушно рассмеялся.

— Да черт с ней, пусть все так и действует, пока я не стану первым в истории чернокожим, сделавшимся краснокожим.

Командиры подразделений, и я с ними, заняли на улице удобные позиции, чтобы наблюдать за ходом операции. Одноэтажное кирпичное здание фабрики имело куполообразную крышу, окна забраны решетками. Там было совершенно темно, не было никаких признаков жизни, никакого движения, свидетельствовавшего о том, что это тайное прибежище компании «Коппелия пейпер продактс, лимитед».

Сотрудники правоохранительных органов выдвинулись на ударные позиции и окружили фабрику. Некоторые держали в руках пистолеты, другие — помповые ружья, все были одеты в ветронепроницаемые штормовки с отличительными эмблемами своего ведомства. Каждый вход на фабрику освещался мощными прожекторами, которые превратили темную ночь в яркий день.

— Это полиция, — громогласно объявил Траск в электронный мегафон, многократно усиливший его писклявый голос и придавший ему воинственную суровость. — Вы окружены. Выходите по одному, руки заложить за голову.

Окна такие же темные, двери неподвижные. Внутри никакого шевеления, никаких голосов. Траск несколько раз повторил свое требование, после чего к главному входу подошли несколько полицейских из штурмовой группы, в бронежилетах под черными комбинезонами из плотной материи. Они несли ручной электрический таран на батареях, чем-то напомнивший мне громоздкие мушкеты, вдохновившие Чайковского сочинить увертюру в память Отечественной войны 1812 года. Четверо полицейских, ухватившись за ручки тарана с обеих сторон, раскачали его и с силой ударили по дверям. Электрический заряд разнес дверь в щепки.

Штурмовая группа тут же устремилась в здание. За ними, сбросив напряжение, последовало начальство. Первой в дверь проскочила Скотто, но первый же встретившийся ей штурмовик сказал, что на фабрике нет ни единой души. При появлении Банзера и начальственной свиты повсюду зажглись яркие лампы дневного света. Огромное помещение фабрики было совершенно пустым. Ни разломанного стула или покореженного картонного ящика, ни обертки от упаковки денег. Оштукатуренные кирпичные стены не хранили абсолютно ничего, не говоря уже о денежных стопках и пачках, вырученных от продажи наркотиков; именно здесь, по нашим расчетам, они должны были находиться в ожидании, когда их пересчитают, упакуют и отправят на отмывку.

У Скотто даже бессильно обмякли плечи. Она удрученно вздохнула, с опаской покосившись на Банзера. Но на всякий случай нужно было обыскать все конторские комнаты и складские помещения. Она открыла какую-то дверь — вниз, в подвалы, вела узенькая лестница. Она нашла выключатель и повернула его, но свет не загорелся. Мы спускались в темноте, которую прорезал лишь луч ручного электрического фонарика. Внизу нас встретили голые стены и длинный коридор, по обе его стороны располагались камеры хранения. Первые оказались пустыми. Едва мы вошли в следующую, как сзади в коридоре послышался звук, напоминающий скрип дверных петель.

Скотто замерла и бросилась назад к двери.

— Я Скотто. Из Минфина, — громко сказала она. — Кто тут?

В ответ ни звука.

Тогда она выключила фонарик и, вынув из кобуры пистолет, подала мне знак стоять на месте, а сама потихоньку двинулась назад по темному коридору. Все внутри у меня неприятно поджалось, но я тоже потихоньку подался вслед за ней и вскоре различил, как она осторожно продвигалась по коридору, плотно прижавшись к стене, по направлению к приоткрытой двери. Скрип доносился откуда-то сзади нее. Я оступился. Скотто моментально обернулась, в руке у нее вспыхнул фонарик, другой она сжимала пистолет. И что же мы увидели? Из-за двери метнулась огромная крыса размером чуть ли не с маленькую собачонку. Быстро промелькнув мимо Скотто, она метнулась в одну из камер хранения на другом конце коридора. Скотто содрогнулась от отвращения и с облегчением вложила пистолет в кобуру.