Фиаско - [52]

— Сказал, но она все равно попросила показать бумаги.

— Скотто и меня о них спрашивала.

— Я сказал, что документы отправлены назад, в Министерство внутренних дел.

— Неужели? Когда же? Вчера вечером их там еще не было.

— Вот расписка об их передаче. — Он полистал бумажки в папке и вынул зеленый бланк с многочисленными графами и подписями. — Еще раз говорю, что вы беседовали не с теми людьми. Источники ваши ненадежны.

— Он только один, но голову дает на отсечение, что документы уничтожены. Я тоже так думаю.

— А если они все же там?

— Если они все же там? — задумчиво повторил я. — Можно подумать, что тогда у вас было бы поменьше забот.

— Тогда бы они были не в моих руках.

— Да будет вам. Происходит нечто более важное, чем просто грабеж, хоть и с убийством, и вы это прекрасно знаете. А что получается? О чем говорят результаты баллистической экспертизы пулевых отверстий? О том, что налицо попытки представить все как обычный грабеж. А вы на это даже внимания не обращаете.

— Ну уж извините, товарищ Катков. Этим занимается не отдел по борьбе с преступлениями, а подразделение по расследованию убийств. Прежде чем меня подключили бы к расследованию, вас бы уже двадцать раз убили. — Он сдавленно хмыкнул, радуясь собственной шутке. — Но поскольку очерк пошел гулять по свету, поводов убивать, чтобы заткнуть вам рот, не так уж и много, правда?

— Однако сами вы не очень-то верите тому, что в нем написано.

Шевченко только сверкнул глазами.

— Все ли я спросил? Да, а как ваше продвижение по службе? Что там произошло… — Я не стал договаривать, видя, что его не интересует эта тема. — Наверно, Годунов все же получил повышение, а?

Шевченко как-то безвольно кивнул.

— Извините меня, — пробормотал я в смущении, но тут вспомнил, как в машину к нему подсаживалась Вера.

— Не волнуйтесь, я буду по-прежнему придерживаться нашей договоренности, — сказал он, ошибочно истолковав мое огорчение. — Ну а теперь, с вашего позволения… — Шевченко не докончил мысль и начал укладывать награды в пакет. — У меня назначена встреча.

— Одна такая у вас уже состоялась, когда я был здесь в прошлый раз. Вы оба, должно быть, договорились заранее.

Он замер и посмотрел на меня.

— Что вы имеете в виду?

— А ничего, — ответил я, не желая раскрываться первым.

— Не знаю, Катков, вашей проблемы. Если есть что сказать, говорите прямо.

— Ну эта, Вера Федоренко…

Он непонимающе глянул на меня:

— А что Вера Федоренко?

— В ту ночь, когда я привез Рафика в морг, вы вместе уехали в своей машине. Помните?

Он сделал возмущенное лицо.

— Мы уехали по сугубо служебным делам.

— Да-да, разумеется, по служебным, я так и думал.

— Ай, Катков, Катков! Не пристало зрелому мужчине ревновать, как зеленому юнцу. Вы, может, вспомните, что я наложил на нее дисциплинарное взыскание, а тут…

— Необоснованные действия. Никому не нужные суровые меры…

— Вера Федоренко тоже так считала. Она была здесь, когда вы заявились в морг с трупом Рафика.

— Ну а… что потом? Вы, стало быть, решили увезти ее, чтобы договориться с ней, как все это представить?

— Да нет же. Чтобы не мерзнуть. Мы оба продрогли до костей. Я все время ищу какую-нибудь причину, чтобы только выбраться из этого морозильника. Вы же знаете, все эти дни мне приходилось ужинать в одиночку, так что…

Он замолк и как-то вяло пожал плечами. Я смерил его пристальным взглядом.

— Хотите — верьте, не хотите — не верьте, Катков, — сказал Шевченко, укладывая в пакет последнюю медаль. Глянул на наручные часы и, насупившись, подвинул мне бумажный бланк: — Вот здесь распишитесь.

— Зачем? Что это за форма такая?

— А вот зачем. — Он передал мне пакет. — Рафик убит. Трупы мы под суд не отдаем. Да и как свидетели они не годятся. Я намеревался вначале отдать награды Тане Чуркиной, а потом заехать за дочерьми. А по вашей милости я опаздываю. Так что передайте их Татьяне сами.

Вначале я даже растерялся, но только потом до меня дошла вся искренность его намерений.

— Да никакой вы, оказывается, не подлец. На него вы явно не тянете.

— Простите, не понял? — спросил Шевченко.

— Да кое-кто говорил, что вам никогда не бывать начальником. Так оно и есть.

— Что-то я не усматриваю здесь никакой связи.

— Вы могли бы вернуть ей медали завтра и сами, разве не так?

— Полагаю, что мог бы.

— И за чем же дело?

— Вы хотите, чтобы я сказал, почему не делаю этого?

Я кивнул, с трудом сохраняя серьезность.

— Ладно, скажу, — проворчал он и пошел надевать пальто. — Я подумал, что, пожалуй, вам самому хочется проделать эту процедуру.

Пошарив по карманам куртки, я извлек октябрятский значок с Лениным, подаренный одним из торговцев наградами.

— Шевченко! — позвал я, а когда он повернулся, кинул ему значок. — Спасибо!

Он на лету ловко поймал значок и открыл кулак. Увидев портрет маленького Ленина в центре красной звездочки — кудрявые светлые волосенки и пухлые щечки совсем не вязались с зажигательным образом пролетарского вождя, — Шевченко улыбнулся и сказал:

— Все остальное готовится для передачи вашему обожаемому Борису Ельцину и станет поценнее, чем эти ордена и медали.

18

Высокопоставленный государственный служащий — мертв.

Бывший наемный убийца КГБ — мертв.