Фермер особого назначения - [4]

У дороги рос развесистый крепкий дуб, и я с разбегу зацепился за его нижнюю ветку и полез повыше. Устроившись на удобной развилке, я стал изучать деревню с высоты. А видно было хорошо, даже дворы просматривались. Люди в деревне были. Вон ходят по огородам, дворам, один на крыльце топчется. Его что, жена домой не пускает? Ну, точно. Допился до чёртиков. Вон как с крыльца полетел. Или не допился? Они там все перепились, что ли? Вон ещё один дошёл до калитки и остановился, тупо глядя на неё. Он что, забыл, как калитка открывается? А вот эти тупо стоят столбиком на огороде? Они что пили? Ой, что-то мне всё это не нравится! Похоже, здесь, то же самое, что я видел у себя на ферме. И что же делать?

У меня и с собой ничего нет. Кое-какие вещички собрал, конечно, а вот едой не озаботился. И времени не было, и возможности. Да и надеялся я на то, что вскоре к людям выйду. А тут такое. Ну, еда на дорогах не валяется, это в домах. Но там эти, ненормальные, которые зомби. Ну, положим, стоят они достаточно редко и медлительные. Так что, если не тормозить, то с топором наперевес, можно один двор зачистить. Это в принципе, не очень сложно. А потом бери, что тебе надо, хоть в доме, хоть во дворе. Но одна мысль не даёт мне покоя. Вот тюкну я их топориком, как того Миху на крыльце. А потом, где-нибудь через недельку, зараза пройдёт, все в себя придут. И выяснится, что я злостный душегуб, который топором людей пачками на тот свет отправляет. Или выяснится, что эта болезнь излечимая и понаедут сюда медики в ОЗК и противогазах, оцепят район заражения, повкалывают вакцины всякие. А я тут топором всех. Как-то не хочется грех на душу брать. Одно дело, если бы знать, что это такие же зомби, как в американских фильмах. Так это совсем другое дело. Чем их больше перебьёшь, тем больше ты молодец. А другое дело, если весь этот психоз временный.

С добычей еды я, всё же, решил повременить. Пока, вроде, кушать не очень хочется, можно и потерпеть. Спустившись с дуба, я отошёл немного назад и стал обходить деревню по широкой дуге. Кажущееся простым, это дело, внезапно осложнилось тем, что я попал на залитый водой луг и мои ноги моментально провалились по щиколотку в холодную воду и намокли. В кроссовках противно зачавкало, да ещё и грязи сразу налипло не меньше, чем по килограмму на одну ногу. Чертыхаясь, я продирался по топкому лугу, чувствуя, как замерзают мои ноги. Вода-то по ранней весне талая ещё, холодная. Не успело её солнце прогреть. Теперь нужно думать, как ноги высушить. На другом краю поля тёмной стеной возвышался лес. Вот туда я и пойду. С мокрыми ногами далеко я не уйду. Не хватало ещё свалиться в такое время от простуды или, чего хуже, от воспаления лёгких.

Кое-как, добравшись до опушки, я нашёл в лесу небольшую поляну, набрал валежника и развёл костерок. Рядом с ним воткнул в землю две палки и повесил на них кроссовки. Тут же воткнул две рогатины, положил на них перекладину и повесил на неё носки. Ноги вытер досуха вафельным полотенцем, прихваченным из дома и протянул их к огню, да ещё и пару глотков самогонки сделал для профилактики. В животе противно заурчало. Да уж. Поесть не мешало бы. Может, стоило всё-таки в один из домов залезть? Я посидел, глядя на огонь, и прикинул условия, в которых я оказался. Еды нет, смены одежды и обуви — тоже. А то, что я сейчас качественно просушу обувь, это вряд ли. Да и без еды долго ли я протяну. Ну, будем надеяться, что в следующей деревне мне попадутся нормальные люди и я, наконец, получу помощь. Уже ближе к обеду я натянул на ноги ещё сырые кроссовки и пошёл дальше.

Очередная деревня попалась мне по пути часа через три. Так же печные трубы без дыма, и такие же зомби при близком рассмотрении. Ну, голод не тётка, как говорится. Про гуманизм я всё понимаю и, даже обеими руками поддерживаю, но это явно не тот случай. Да и на открытом воздухе ночевать как-то не хотелось. Всё-таки не лето и земля сырая. В качестве объекта проникновения я выбрал небольшой покосившийся домишко, стоящий на отшибе. Судя по размеру, много народу там быть не должно, а судя по состоянию строения, там или, максимум, пара стариков, или алкаш какой-нибудь. Во всяком случае, много хлопот хозяева этого дома мне вряд ли доставят. А насчёт разносолов, так мне сейчас хоть чем желудок набить. А то уж больно подвело его. Кажется, что даже живот к позвоночнику прилип.

Я перебрался через покосившийся забор, полюбовался на полусгнившую будку, в которой лет пять уже, как собаки не было, и, поднявшись по скрипучему крыльцу, осторожно вошёл в дом. На удивление, внутри было, хоть и бедненько, но чистенько и аккуратно. Весёленькие, вышитые вручную, занавески на окнах, чистые некрашеные полы, белёная русская печь. Навстречу мне от печи резво засеменила зомбированная бабуля. Тоже такая чистенькая и уютная, если бы не выпученные глаза и оскаленный в гримасе беззубый рот. В принципе, бабульку было жалко. Но деваться некуда. Отмахнувшись от неё обухом топора, я подхватил бесчувственное тело и вынес её на улицу, внутренне содрогнувшись от того, что сделал.