Фермер любви - [2]

Прежде, в отношениях с другими, правила всегда устанавливала она — и это, думала она, был естественный порядок вещей. Она почувствовала, как слезы наворачиваются на глазах. Как же её положение могло измениться так неожиданно и несправедливо?

«Ну, по крайней мере, ты можешь плакать. Хороший знак. Ты удивишься, узнав, как много человеческих существ утратило эту способность». Мужчина говорил доброжелательно. Эрриэнжел немного ободрилась от его видимой вежливости. Возможно, ей следует надеяться, что он будет тем, кто купит её.

Она повеселела и попыталась улыбнуться.

Он засмеялся, но это был вовсе не презрительный смех. «Да ты к тому же и оптимист» — сказал он. «Мне это нравиться».

Он сел на её кровать и стал молча её разглядывать. Он казался совершенно непринужденным, словно мог часам смотреть на неё этим оценивающим взглядом. На его лице отражались какие-то приятные, но непонятные эмоции, и она почувствовала, что ей каким-то образом бросили вызов. «Вы знаете моё имя», — сказала она. «Скажите мне своё?»

«Да, конечно», — сказал он. «Я был невежлив, Эрриэнжел. Моё имя — Мэмфис».

Она улыбнулась ему так тепло, как только могла, и, внезапно, почувствовала себя в более знакомой обстановке. Она откинула назад волосы и прислонилась к стене, выставив бедро — она знала, что это движение придавало её телу соблазнительные очертания.

Мэмфис-работорговец, казалось, оценил её умение. Его пристальный взгляд медленно двигался вверх и вниз, и когда он закончил осмотр, его улыбка стала более близкой, какой не была прежде. Её уверенность немного подросла.

Она решила попробовать подкуп. «У меня было Гражданство», — сказала она.

«Да?» Казалось, Мэмфис не особо заинтересовался.

«Да. Если вы купите меня, я гарантирую вам большую выгоду. Всё, что вам нужно будет сделать, это связаться с моей семьёй». Изонув бровь, она посмотрела на Мэмфиса.

Он продолжал улыбаться, но у неё было чувство, что она не сумела ему объяснить суть. «Неужели?» — спросил он.

Она была слегка раздосадована. «Да, действительно. Мой полуотец — Фактор Ларимоун. Слышали?» Мэмфис посмотрел в сторону, поскрёб подбородок, словно пытаясь припомнить.

Теперь она была почти раздражена. «Вы точно не притворяетесь, что никогда не слышали о Ларимоуне?»

Он перестал улыбаться и страх пронзил её всю насквозь. Она никак не могла запомнить своё новое положение. Накажет ли её работорговец?

Но он не казался сердитым. «Вспомнил», — сказал он серьёзно. «Фактор Ларимоун. Конечно. Он умер в Урегулированье и его корпорация была перераспределена».

Она почувствовала, что не может дышать, какая-то тоска сжала её сердце. «Ларимоун мёртв? Правда мёртв? Нет, нет… Когда это случилось?»

Мэмфис глубоко вздохнул и выглядел несчастным. «Я не уверен. Четыреста лет назад? Пятьсот? Не знаю. Прости, что должен говорить так прямо, но рано или поздно ты должна узнать правду о своём теперешнем положении».

Мышцы её превратились в желе и она сползла по стене. Крепко обхватив ноги, она прижала их к телу и спрятала в них лицо. Что произошло?

«Человек, который продал тебя Спешэлтис, положил тебя на лёд на долгое время. Как его звали?» Странно, но сочувствие работорговца казалось искренним.

«Эрбрэнд», — пробормотала она.

«Эрбрэнд. Да. Такое часто происходит при порабощении из мести; отделяют жертву от возможности спасения, а течение времени вызывает другие неприятные последствия».

«Понятно», — сказала она.

«Прости».

Эрриэнжел стала терять заинтересованность в красивом работорговце; зачем притворятся, чтобы он видел её как очаровательную женщину? Теперь у неё было лишь одно существенное качество: товарный вид.

Мэмфис встал на одно колено рядом с ней и утешительно положил ей руку на плечо. «Всё не так уж плохо, Эрриэнжел. У тебя всё ещё есть сильные стороны, которые были и раньше: твоя красота, твой ум, твоя страсть. У тебя есть всё, кроме свободы». Он говорил так, словно мог читать её мысли. Ей стало интересно, он из расы телепатов или просто её мысли были точно такими же, как и у всех тех, кто только что узнал, что стал рабом.

Она попыталась улыбнуться. Он действительно казался добрым, для работорговца. Затем она призадумалась, какое зло, какой порок скрывала его внешняя доброта, и ей стало страшно. «Если вы купите меня, что со мной сделаете?»

«Ничего ужасного. Моё решение зависит от одного вопроса. Ты можешь любить?»

Этот вопрос сбил её с толку. Мэмфис смотрел на неё своими прекрасными янтарными глазами и явно ждал ответа на свой глупый вопрос. «Могу я любить? Кто-то не может?»

«О, нет; на самом деле, тех, кто может любить, сравнительно мало. Я не спрашиваю тебя, можешь ли ты притвориться, что любишь; я не нанимаю для борделей. Хотя, если я не куплю тебя, дюжина шлюхо-брокеров будет торговаться за тебя, я уверен. Ты можешь любить?»

«Думаю, да. Я любила своего отца». Ей всё ещё трудно было поверить, что такой энергичный и влиятельный человек, как Ларимоун, действительно мёртв.

Мэмфис в нетерпении рубанул руками. «Нет, нет. Это не то, что я имел в виду… совсем не то. Я — специалист. Я интересуюсь той разновидностью любви, которая горячо бежит из наших сердец, которая заставляет нас сгорать ради наших любимых, которая зажаривает нас в наших собственных соках страсти, пока не закружиться голова от вожделения. И я спрошу тебя снова: Ты можешь любить?»