Ферма кентавров - [74]

Если бы я увела Боргеза в горы — то поступила бы так, как меня запрограммировали поступать. И точно так же плохо пришлось бы Боргезу, если бы я попросила Олега спрятать нас в его сарае. День и ночь взаперти, в темноте, когда только через щели видно солнце и бетонированный двор — что это за жизнь?!

Ну а больше мне пойти было некуда.

Хотелось поплакать, но слёз уже не было, только капли дождя текли по щекам.

Боргез стоял, опустив голову почти к самой земле. Я присела на корточки, сняла с копыт обрывки грязных бинтов, а потом отвязала верёвку и мы пошли вниз по склону.

Жеребец приседал на задние ноги и порою съезжал как на лыжах, скользя по раскисшей земле с толстым слоем слежавшихся листьев. Я старалась держаться у его плеча и не обращала внимания на бьющие по лицу ветки, только глаза закрывала.

Когда закончился лес и замаячили впереди ровные ряды персиковых деревьев, я подвела Боргеза к большому камню на краю сада, и оттуда с трудом вскарабкалась ему на спину.

Как он обрадовался, когда понял, куда мы идём! Поднял голову, уши раковинками повернул в сторону конюшни, мне приходилось удерживать его изо всех сил, чтобы он не поскакал галопом.

Эта радость стоила принятого решения.

Мы не прячась прошли по селу. Пусть видят нас все, кто хочет.

У «Салама» как обычно ревела гнусавая блатная песня, на крыльце клуба курили, за красными шторами «Камышинки» ритмично мигали цветные огни. Мы шли по тёмным улицам, озаряемым только светом из окон домов, шли широким скорым шагом.

Мы возвращались домой.

* * *

Ворота на ферму ещё не заперли, но Акташа уже спустили с привязи. Он радостно подбежал ко мне, а я вспомнила, что он — убийца и меня затошнило. Наверное, я мысленно оттолкнула его, пёс отскочил и смотрел недоуменно, жалобно… Мне стало стыдно. Он ведь такое же домашнее животное, как и я. Только вывели его не для работы с лошадьми, а для охраны, и это именно люди научили пса бесшумно прыгать на горло другим людям…

Я позвала:

— Акташ… — и когда он виновато подошёл, погладила голову с обрубленными ушами и попросила прощения.

Пёс обрадовался, завилял коротеньким хвостом и деловито побежал на конюшню впереди нас с Боргезом.

В родном деннике проголодавшийся жеребец накинулся на соломенную подстилку, которую раньше ел только от скуки. Мокрую чужую попону я сняла и бросила на пол в коридоре. Потом отжала ладонями воду с рыжей шерсти, сходила и принесла тюк прессованого сена.

Конюха не было видно. Сегодня в ночь должен был дежурить дядя Серёжа, он просто не мог не слышать цоканья копыт в коридоре, он был обязан посмотреть, в чём дело. Может, лошадь из денника вышла? Может, конокрады?

И тут почему-то я представила другую ночь, сухую ночь начала сентября. И мертвого человека в канаве у дороги. И Акташа с кровавой пастью…

Голова закружилась, я прислонилась к стенке спиной и закрыла глаза.

— Све-ета?! — ага, вот и дядя Серёжа. — Да откуда ты?

— Там, в деннике, — Боргез. Покормите его…

Торопливые шаги — дядя Серёжа побежал проверить, правду ли я говорю. Звякнула задвижка на дверях. Удивленные ругательства. Снова шаги. В кормовой глухое постукивание ведра, затем опять шаги, шелест овса, который сыплется в кормушку…

Дядя Серёжа вернулся ко мне:

— Это как же тебе в голову пришло такое, а?! Вот задаст Борисыч тебе!

Я поглубже засунула руки в карманы. Правая натолкнулась на мокрые жёсткие бумажки. А, это деньги…

— Не говорите Владимиру Борисычу.

— Дык всё равно ж увидит!

— Увидит утром. Не говорите, — повинуясь не мысли, а неприятно щекотному душевному ощущению, я протянула конюху деньги.

— Не скажу и так, нужны мне твои гроши! Вот прямо разбогатею с твоих грошей, — дядя Серёжа взял холодные бумажки и засунул небрежно их в карман ватника.

И будто бы так и было надо, я ни капельки не удивилась. Это раньше глазам бы не поверила: дядя Серёжа берёт деньги! От меня, от любого из нас — всё равно. Он же всегда говорил, что нам «заместо деда»! Только было это давно, было это в другом мире… Да в том мире мне самой показалось бы стыдным давать за молчание взятку — ведь это была самая настоящая взятка! Сейчас — другое дело. Сейчас может быть всё.

Куда потом направился дядя Серёжа, не знаю. Я пошла домой.

Свет в окнах не горел, но меня, оказалось, ждали.

Когда я тихонько отперла дверь, навстречу вышла не только бесшумная Дженни, родная сестра убийцы-Акташа. Ко мне из большой комнаты выбежали все наши!

— Рыжая!

— О, Светка!

— Ты откуда?!

— А мы тут сидим, ничего не знаем… Ветром провода порвало, телефон не работает, только-только электричество включили!

— Пошли в большую комнату!

— Ага, мы там все собрались!

— А мы думали, ты сбежала…

— Ой, да ты вся мокрая!

Мне от этих знакомых родных голосов стало так хорошо, так тепло… Или нет, это в доме просто было тепло, уже начали топить. Сразу же захотелось спать, но я встряхнулась — спать — это потом.

— Люди, я сейчас вам расскажу… Я такое узнала!

— Потом расскажешь, сначала переоденься! — это Аня. — С тебя же вода течёт!

— Хорошо…

Первый раз в жизни мне стало приятно, что Аня командует мной. Это же здорово, когда командуют, потому что заботятся о тебе. Просто так заботятся, не потому, что если я заболею, некому будет работать моих лошадей…