Ферма кентавров - [47]

Если честно, я чуть не умерла тут же на скамейке, крашеной облупившейся бурой краской, на шестиугольных плитках аллеи, в тени пирамидальных тополей.

Познакомилась с Алым Всадником!

И наверняка понравилась ему…

Тётя Оля нерешительно сказала:

— До электрички сорок минут осталось. Не успеем — автобусов сейчас не будет, а следующая электричка только в половине девятого вечера.

Я готова была сказать: «Да-да, пошли скорей на электричку», но Димка, и Арсен, и даже Аня тут же заявили чуть ли не хором, что знакомство с каскадёрами стоит любого ожидания. А Машка — нет, чтобы меня поддержать! — уткнулась в книгу и молчала, изучала свою криминалистику.

Каскадёры размещались в трёх больших автофургонах, припаркованных в дальнем углу стадиона. Вокруг лежали на боках и кренились на подпорках мотоциклы, стояли легковушки, валялись бухты железных тросов, разные непонятные железяки. Суетились люди, пахло бензином, краской и нагревшимся за день на солнце железом.

Самое интересное, что среди каскадёров были парни и девушки примерно нашего возраста. Ну, может, на год старше. Во всяком случае, они выглядели младше Ани. Судя по их занятому виду, они по-настоящему участвовали в представлении. Сначала я немного позавидовала им, а потом сообразила, что мы со стороны смотримся ничуть не хуже, когда работаем с лошадьми. И Владимир Борисович обещал весною вывезти нас на соревнования. Тогда деревенские не будут подкалывать, мол, какие вы спортсмены, идите у себя на горе безвылазно.

— Вот! Это наши! — гордо сказала Верка. Она стояла рядом с высоким светловолосым парнем. Он был одет обыкновенно, в синие потёртые джинсы и клетчатую рубаху, но я сразу поняла, что это и есть тот самый Виталий Алёхин, алый всадник. У него было некрасивое загорелое лицо, белый шрам пересекал щёку — от левого уха до носа. А глаза оказались неожиданно добрые, тёмно-карие, с золотистыми крапинками.

Тут я спохватилась, что в упор его разглядываю и он обо мне неправильно подумает и отошла в сторонку, сделав вид, будто внимательно смотрю, как замасленный работяга рисует жуткую драконью морду на дверце облезлого «Москвича-412». И, стоя так, бросала на Алого всадника быстрые незаметные косые взгляды.

Говорит с Аней.

Теперь — с тётей Олей.

Наши потихоньку разбредаются в стороны, только тётя Оля стоит рядом с Алёхиным и они чему-то смеются.

Я так старалась услышать, о чём они говорят, что вокруг меня словно выключились все другие звуки. Но разговор был очень уж негромким и слов я не разбирала, словно говорили на иностранном языке.

Интересно… Наверное, это так светит солнце… С моего места показалось, что тётя Оля сделалась молодой. Нет, не очень молодой, просто гораздо моложе сорока пяти лет, примерно такой же, как Алый Всадник.

Ага, к ним подошла Верка, стоит рядом и смотрит так, словно Алёхин — её собственность…

Вдруг тётя Оля рванулась в сторону:

— Дима!

Я вздрогнула, снова как бы включились все звуки и меня почти оглушило лязганьем железа, рёвом моторов, гудением голосов. Это из-за внезапности, на самом деле шумели вокруг меня ничуть не громче, чем раньше.

Димка забрался на одну из кабельных катушек, стоявшую ребром, и она медленно стала поворачиваться, а он цеплялся руками за её бортики.

Конечно, Алёхин подхватил Димку прежде, чем тётя Оля добежала до катушки. Интересно, при этом все движения у него были неторопливыми, словно несчастный случай просто не мог произойти, а всё шло как надо.

Ну, залез пацан на катушку. Ну, зашаталась катушка. А взрослый гибкий и сильный человек взял мальчика и поставил на землю. Я уже давно замечала, что интересные и героические дела, такие, после которых все будут смотреть на тебя с восхищением, достаются исключительно подходящим людям. А если ты ничем не примечательная, обыкновенная — ходи себе в школу… Ведь сейчас, когда надо было спасать Димку, я стояла совсем рядом — и не замечала угрожающей ему опасности. Наверное, если б не было здесь Алёхина, катушка бы не стала поворачиваться и Димка слез бы сам…

Тётя Оля прижала Димкину голову к своему животу и стала благодарить Алёхина и тревожно оглядываться по сторонам, разыскивая глазами остальных.

Конечно же, после этого она нас со стадиона увела.

До электрички было ещё три часа и мы долго медленно гуляли по Симферополю. Впереди — тётя Оля, Димка, Верка и Аня. Арсен — немного в стороне, вроде бы как сам по себе, а мы с Машкой — позади всех. Солнце опускалось и Симферополь медленно остывал, наступали дымчатые сумерки, озарённые оранжевым и белым светом уличных фонарей. Мне ужасно хотелось поговорить об Алом Всаднике, но Машка читала на ходу и на все вопросы отвечала «угу». Я хотела обидеться, но так устала, что даже обижаться не могла и начала просто потихоньку отставать. Хотелось оказаться одной. Совсем одной.

Да, наверное, взрослые правы. Люди моего возраста просто обязаны влюбляться. Это естественно. А раз меня их предположения возмущают, значит, я просто не доросла. По свидетельству о рождении мне целых четырнадцать лет, а разум детский. Нет, надо этим заняться, чтобы в случае вопросов отвечать с полной уверенностью, что у меня есть парень и я его ревную, целуюсь с ним и гуляю в обнимку. Жалко, придётся много времени тратить на это, но ничего не поделаешь — надо. Только уж если влюбляться, то не так по-идиотски, как девчонки из нашего класса. Не в смазливого Ди Каприо, не в «нанайца» или «Иванушку», которых видишь только по телевизору. В настоящего человека. Такого, как Денисюк. Или Алый Всадник. Ну и что, пусть он некрасивый. Зато смелый. И умеет побеждать. И у него такие глаза, что хочется смотреть в них, не отрываясь, долго-долго.