Фердинанд Врангель. След на земле - [51]
Крайний предел безуспешных попыток отыскать «Северную землю» оказался на 70° 51' — северной широты и 175° 27' — долготы. От материка место их нахождения отделяли сто пятьдесят верст.
Когда Врангель со штурманом спустились с ледяной горы, Татаринов, ни о чем не спрашивая, по лицам спутников догадался об их чувствах. Он окриком поднял отдыхавших на снегу собак. Лохматый вожак Кучум, натягивая постромки, начал разворачивать нарту. Засуетился у второй нарты и куривший трубку проводник Афанасий.
Лед, еще недавно совсем ровный, выглядел уже иным: весь был испещрен трещинами, и часто их старый санный след прорезали широкие полыньи. И тут Татаринов еще раз показал виртуозное искусство управления упряжкой. Он понуждал собак прыгнуть через щель и вынести нарты на лед. Иногда же собакам приходилось, по приказу хозяина, принять для преодоления разводий и холодные ванны.
У ближайшего провиантского склада поджидали две нарты с проводниками, отправленные сюда ранее.
— Далеко забрались, весну обгоняем, — осмотрев простиравшийся к югу лед, сказал Татаринов.
Паутинная сеть трещин была видна невооруженным взглядом. Вскоре путникам пришлось пережить, быть может, самую страшную за все походы ночь. Они оказались на большой льдине, и крепчавший ветер отделил ее от соседних непреодолимыми полыньями. Небо мрачнело на глазах. Начинался шторм. Расходившиеся волны снова начали дикую игру со льдом — сдвигали его, переворачивали, ставили торчком и, как взбесившиеся кони, уносили вдаль на пенистых гребнях.
Льдину, приютившую замерший в оцепенении лагерь, тоже слегка колебало. То один, то другой ее край захлестывало водой, волны куда-то тащили ее, и даже всякое повидавший Татаринов, преклонив колени, молил Господа о спасении. Проводники-якуты, дабы уберечь глаза от жуткого зрелища, плашмя, лицами вниз легли на нарты, готовясь к скорой гибели.
Среди ночи случилось то, чего следовало рано или поздно ожидать. Мощный вал слегка приподнял льдину, потащил ее по чистой воде и кинул на соседнее ледяное поле. Собаки взвыли. Люди и нарты при сопровождавшем удар оглушительном треске заскользили по льду. Трещины заполнялись водой, и части расколовшейся льдины уже отходили друг от друга.
— В нарты! Надо уходить! — крикнул Татаринов. Была лишь одна возможность спастись, и он увидел ее. Его поняли и собаки. Повизгивая от страха, они резко рванули нарты и, прыжком преодолев полынью, перенесли ее на твердый лед. То же, по примеру передовой упряжки, проделали и остальные.
День прошел в движении, а к вечеру отряд достиг самого ближнего, в четырех верстах от матерой земли, провиантского склада. Веселье проводников-якутов, уже успевших похоронить себя в штормовую ночь, носило признаки легкого помешательства от счастья.
Ночлег устроили на берегу, близ устья реки Верконы. Обсохнув и подкрепившись горячей пищей, начали перевозку припасов из ледяного склада на берег. Но их хватит лишь на пару суток. Совершенно необходимо, чтобы не голодать, добраться до основного склада.
После однодневного отдыха, необходимого и людям, и собакам, Врангель принял решение на трех нартах послать к складу Козьмина:
— Сам понимаешь, Прокопий, на этом запасе мы долго не протянем.
Козьмин вернулся в тот же день с плохими новостями. Повсюду на его пути были трещины, а потом впереди встретилась полынья шириной не менее пятнадцати верст. Добраться до склада при таком состоянии льда возможности нет.
Единственная надежда — на соединение с Матюшкиным. Он должен со своим отрядом находиться к востоку от устья Верконы. На холме близ реки вкопали свежеотесанный столб и в жестяной коробке, привязанной к столбу, оставили записку о том, что из-за недостатка припасов они нуждаются в помощи. Сами же поспешили в поисках Матюшкина на восток.
Мичман Матюшкин, как и было предписано ему Врангелем, в компании со все же примкнувшим к нему доктором Кибером прилежно занимался описью береговой линии. Нельзя сказать, что он испытывал большую радость от этой работы. Ему опять досталось самое скучное, рутинное дело, в то время как сам начальник экспедиции в компании со своим любимчиком штурманом, рискуя жизнью, бороздят лед в поисках «Северной земли». В случае удачи и поделят славу. О нем же, Матюшкине, будут снисходительно говорить: «Он тоже был с нами, но на берегу».
И опять донимает вечными жалобами доктор Кибер: и то у него болит, и это, и нос чешется, и на ухе волдырь. К нытью спутника Матюшкин относился внешне спокойно, хотя иногда его и подмывало в сердцах крикнуть: «Да замолчите же, наконец! У меня тоже, еще с прошлого года, все кости ноют, но я же не жалуюсь!»
На Шелагском мысе повстречали чукчей-оленеводов, и те рассказали, что с месяц назад уже видели здесь русских и подружились с ними. Говорили и о большой земле, лежащей к северу, которую отправились искать русские. И тут доктор Кибер вдруг вспомнил, что во время совместной с мичманом поездке встреченный в Островном чукотский старейшина тоже рассказывал о неведомой земле в море и что можно видеть ее в ясные дни с берегового утеса, называемого Якан. Не ту ли местность, подумал мичман, имел в виду и другой старшина чукчей, Валетка, которого он расспрашивал во время ярмарки в Островном?
Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти.
Творчество этого художника широко известно всякому, кто хоть немного разбирается в живописи. Однако не каждый знает, что жизнь Кустодиева, пришедшаяся на переломные для России времена, была омрачена тяжелой болезнью. Он мужественно боролся с недугом и наперекор судьбе воспевал в своем творчестве радость жизни. Впервые публикуемые в книге архивные материалы позволяют значительно шире показать отношения Кустодиева с родными и друзьями, прояснить его политические симпатии и антипатии, углубить представление о том, что писали о нем современники и что ценил в собственном творчестве сам художник.
Выставки Василия Васильевича Верещагина в России, Европе, Америке вызывали столпотворение. Ценителями его творчества были Тургенев, Мусоргский, Стасов, Третьяков; Лист называл его гением живописи. Он показывал свои картины русским императорам и германскому кайзеру, называл другом президента США Т. Рузвельта, находился на войне рядом с генералом Скобелевым и адмиралом Макаровым. Художник побывал во многих тогдашних «горячих точках»: в Туркестане, на Балканах, на Филиппинах. Маршруты его путешествий пролегали по Европе, Азии, Северной Америке и Кубе.
С именем Александра Андреевича Баранова неразрывно связано освоение русскими первопроходцами побережья Америки. Он основал столицу Русской Америки — Ново-Архангельск. При нём в 1812 г. была заложена в Калифорнии крепость Росс и даже предпринята дерзкая попытка закрепиться на одном из Гавайских островов. Как писал выдающийся исследователь Аляски Л. Загоскин, «полтора миллиона квадратных вёрст материка Америки есть подарок России от Александра Андреевича Баранова... человека, обрёкшего себя на 28-летнее отлучение от родины, им пламенно любимой, в край совершенно новый и дикий в ту пору для всей Европы».Роман современного писателя Аркадия Кудри рассказывает об освоении русскими первопроходцами побережья Америки, об Александре Андреевиче Баранове, первом главном правителе русских колоний на Аляске.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Аннотация от автораЭто только кажется, что на работе мы одни, а дома совершенно другие. То, чем мы занимаемся целыми днями — меняет нас кардинально, и самое страшное — незаметно.Работа в «желтой» прессе — не исключение. Сначала ты привыкаешь к цинизму и пошлости, потом они начинают выгрызать душу и мозг. И сколько бы ты не оправдывал себя тем что это бизнес, и ты просто зарабатываешь деньги, — все вранье и обман. Только чтобы понять это — тоже нужны и время, и мужество.Моя книжка — об этом. Пять лет руководить самой скандальной в стране газетой было интересно, но и страшно: на моих глазах некоторые коллеги превращались в неопознанных зверушек, и даже монстров, но большинство не выдерживали — уходили.
Эта книга воссоздает образ великого патриота России, выдающегося полководца, политика и общественного деятеля Михаила Дмитриевича Скобелева. На основе многолетнего изучения документов, исторической литературы автор выстраивает свою оригинальную концепцию личности легендарного «белого генерала».Научно достоверная по информации и в то же время лишенная «ученой» сухости изложения, книга В.Масальского станет прекрасным подарком всем, кто хочет знать историю своего Отечества.
В книге рассказывается о героических боевых делах матросов, старшин и офицеров экипажей советских подводных лодок, их дерзком, решительном и искусном использовании торпедного и минного оружия против немецко-фашистских кораблей и судов на Севере, Балтийском и Черном морях в годы Великой Отечественной войны. Сборник составляют фрагменты из книг выдающихся советских подводников — командиров подводных лодок Героев Советского Союза Грешилова М. В., Иосселиани Я. К., Старикова В. Г., Травкина И. В., Фисановича И.
Встретив незнакомый термин или желая детально разобраться в сути дела, обращайтесь за разъяснениями в сетевую энциклопедию токарного дела.Б.Ф. Данилов, «Рабочие умельцы»Б.Ф. Данилов, «Алмазы и люди».
Уильям Берроуз — каким он был и каким себя видел. Король и классик англоязычной альтернативной прозы — о себе, своем творчестве и своей жизни. Что вдохновляло его? Секс, политика, вечная «тень смерти», нависшая над каждым из нас? Или… что-то еще? Какие «мифы о Берроузе» правдивы, какие есть выдумка журналистов, а какие создатель сюрреалистической мифологии XX века сложил о себе сам? И… зачем? Перед вами — книга, в которой на эти и многие другие вопросы отвечает сам Уильям Берроуз — человек, который был способен рассказать о себе много большее, чем его кто-нибудь смел спросить.