Фердинанд Врангель. След на земле - [53]

Начались взаимные расспросы. Матюшкин был не менее Врангеля огорчен новой неудачей в поисках «Северной земли». О своей работе по описи берега отозвался скупо, мол, сделано все как положено. Больший энтузиазм проявил в рассказе о Шалауровском зимовье и о свидетельствах чукчей, видевших землю в ясные дни к северу от мыса Якан.

— О земле там говорили мне и другие чукотские старшины, — взволнованно откликнулся Врангель. — С этим запасом корма мы можем еще раз испытать счастье в районе к северу от Якана.

Часть продуктов, чтобы не тащить лишнее, закопали во льду. У всех в этот день был самый бодрый настрой.

— Должно быть, Фердинанд, это и есть мыс Якан, — высказал свое предположение Матюшкин.

Они стояли на далеко выдающейся в море скале, по всем признакам сходной с описаниями ее чукчей.

— Где-то неподалеку, говорили мне чукчи, — вспомнил еще об одной примете Якана Матюшкин, — на устье реки, должен лежать остов большой байдары. Чукчи используют ее летом для моржовой охоты. Может, поискать?

— Попробуй, — поддержал Врангель.

Матюшкин вернулся к своей упряжке и, вскочив на нарты, поехал, огибая берегом мыс, на восток.

Стоя на скале и вооружившись зрительной трубой, Врангель упорно обшаривал горизонт. День был ясный, безоблачный, лишь в отдалении, верст за двадцать, поднимались в небо темно-голубые пары — признак открытого моря. Установившаяся теплая погода сильно размягчила снег, и потому они ехали теперь по ночам: когда подмораживало, собаки бежали легче.

Мичман возвратился через полтора часа.

— Все сходится, Фердинанд, — радостно сообщил Матюшкин. — Отыскал каркас байдары в двадцать один фут длиной. Летом, сказывали чукчи, они обтягивают байдару шкурой лахтака и промышляют моржей, кои водятся здесь в изобилии. А как обзор, что-нибудь видно?

— Ни малейших признаков земли, — Врангель передал мичману зрительную трубу.

— Вроде там открытое море, — не отрываясь от окуляра, сказал Матюшкин.

— Похоже на то.

— Что же делать, ехать дальше?

— Именно, — подтвердил Врангель, — к Северному мысу.

Проехав следующей ночью еще тридцать пять верст, остановились на привал в том месте, где на берегу в изобилии валялся наносный лес. Весь день, пока отдыхали, продолжалась метель. К ночи резко похолодало, до одиннадцати градусов ниже нуля. Используя благоприятные для бега собак условия, Матюшкин решился все-таки использовать и свай шанс в поисках земли.

— Дозволь, Фердинанд, испытать удачу. Может, что и получится?

Врангель не стал перечить:

— Дерзай, Федор! Только без нужды не рискуй. И это не просьба — приказ! Мы ждать тебя не будем, поедем дальше. Ежели случится удача, подожди нашего возвращения здесь, на берегу. Ежели удачи не будет, возвращайся в Нижнеколымск. Где наши склады провиантские — знаешь.

Взяв с собой провизии на пятнадцать дней и нагрузившись дровами, Матюшкин поехал на трех нартах на север. Врангель с Козьминым и доктором Кибером продолжили путь для описи берега на восток.

Далеко выступавшую в море скалу, соединенную с низменным берегом перешейком, Врангель узнал сразу по описанию этого места Джеймсом Куком. Отсюда море, как и писал Кук, круто поворачивало на восток. Именно этот мыс знаменитый англичанин назвал Северным. Чукчи же называли его Ир-Кайпио.

Старшина селения по имени Этель дружелюбно встретил русских исследователей и, узнав, что они собираются идти далее к острову Колючина, предложил сопроводить туда, имея в виду заодно повидаться на острове со своими родичами.

Этель принарядился в дорогу, надел шапку, украшенную бисером, с венчавшей ее на макушке головой ворона: ворон, по уверению чукчи, должен обезопасить их путь и обеспечить приветливый прием со стороны тамошних племен.

И так, уже в сопровождении чукотского старшины, пояснявшего названия приметных очертаний береговой линии, миновали мысы Ванкарем, Ольман и наконец добрались до Колючинской губы с островом посреди ее, названным Куком в честь своего спутника именем Бурнея. И этому самому Бурнею, из-за того, что льды не позволили кораблю Кука пройти от губы дальше на север, втемяшилось в голову подвергнуть сомнению путешествие вокруг азиатских берегов Семена Дежнева и убеждать ученый мир, что Азия и Америка соединяются между собой перешейком.

Что ж, теперь, думал Врангель, с интересом рассматривая отвесно обрывающиеся к морю северные берега острова Колючина, сложенные из красноватого гранита, гипотеза Бурнея окончательно развенчана. Не говоря о других результатах их экспедиции, один этот факт представлял из себя немалую научную ценность и утверждал приоритет русских исследований района Берингова пролива.

Жившие у Колючинской губы чукчи снабдили прибывших издалека путников китовым мясом на корм собак. В обмен же получили табак и бисер. Весенняя охота была удачной для чукчей: добыли на своих легких байдарах, приспособленных для плаваний среди льдов, почти пятьдесят китов и немало моржей.

Помимо мяса, Врангель приобрел у береговых чукчей нартовые полозья из китовых ребер, значительно облегчающие, благодаря прекрасному скольжению по снегу, бег собак. От Колючинской губы до Нижнеколымска их отделяло, по подсчетам, не менее тысячи верст, и обратный путь в немалой степени зависел от того, в какой форме будут находиться собаки.