Феодальная монархия во Франции и в Англии X–XIII веков - [36]

Анжуйская династия возникла в IX в. в области, которую бретонские и норманнские банды оспаривали у Каролингов. Ее основатели, Ингельгер, комендант замка в Турени, и его сын Фульк Рыжий, сделавшийся графом Анжу, получили свои должности за то, что отразили их нашествие. Позднее, в то время, когда Вильгельм Незаконнорожденный и его предки создавали нормандское могущество, страшный Фульк Нерра и Жоффруа Мартел создавали анжуйское могущество. Они сооружали грозные замки. Они вступали в кровавые битвы со своими воинственными соседями: графами Бретани, графами Блуа, герцогами Аквитании и даже с самими герцогами Нормандии. Анжуйский дом присоединил к своим владениям Турень и Мэн, учредил администрацию, держал в своих руках местное духовенство. Он пережил во времена Филиппа I такой же период упадка, как и дом Капетингов: вспомним, что граф Фульк Rechin поделился своей женой Бертрадой с Филиппом; он был, так же как и этот последний, сластолюбцем и обжорой и не препятствовал феодальной анархии разлагать свою сеньорию[211]. К Но затем, в то самое время, когда Людовик VI восстанавливал порядок в королевском домене, Фульк Молодой и его сын Жоффруа Плантагенет[212] выполняли ту же самую задачу оздоровления в Анжу, подчинили себе своих баронов, разрушили опасные замки[213]; Жоффруа был государь обаятельный, просвещенный, мастер говорить, деятельный. После того как умерли Генрих I Боклерк (в 1135 г.) и Людовик Толстый (в 1137 г.), он выступал на первый план; по своим способностям он был предназначен к блестящим политическим успехам за счет своих бездарных соседей. Ни Людовик VII, которому, впрочем, благодаря неслыханному счастью, удалось к своей королевской короне присоединить герцогскую корону Аквитании, ни Стефан, новый король Англии, не были способны остановить продвижение вперед таких людей, как Жоффруа Плантагенет и его сын Генрих.

Анжуйскому дому в XII в. большую службу сослужил и блестящий ряд государей, отличавшихся воинственностью и административными способностями, и удача в деле заключения, выгодных браков. Жоффруа еще в ранней юности вступил в брак с empress — императрицей Матильдой, вдовой императора Генриха V и дочерью короля Англии Генриха I Боклерка. Генрих Боклерк, лишившийся своих сыновей благодаря крушению корабля Blanche Nef, добился не без труда от своих баронов клятвы признать Матильду наследницей престола. Но когда он умер, Жоффруа и Матильда не смогли получить оставленного им наследства; претендент Стефан Блуаский, сын одной из дочерей Вильгельма Завоевателя и нормандский барон по принадлежавшему ему графству Мортенскому, опередил их: он наложил руку на королевскую казну в Винчестере, надавал обещаний прелатам и баронам[214] и чуть не обманом добился коронования 22 декабря 1135 г. в присутствии двух епископов, нескольких баронов и горожан Лондона[215]. Так возник кризис, изучение которого не лишено интереса с точки зрения конституционной: в некоторых отношениях он напоминает события 1066 г., в других — ловкий ход Генриха I в 1100 г.

Матильда требовала престола себе, ссылаясь на то, что она дочь покойного короля и признана наследницей баронами; она отправила епископа Анжерского в Рим, чтобы он защищал ее права перед папой; однако папа отказался признать ее права[216]. Стефан же ссылался только на право избрания, на условия, заключенные между ним и баронами и прелатами, на согласие церкви; можно было сказать, что он признан королем «на все то время, пока будет вести себя хорошо»[217], т. е. пока он не будет оказывать какого-нибудь противодействия феодальной и церковной реакции, Через несколько месяцев после своего восшествия на престол он даровал хартию, которая утишила всю злобу, вызванную насилиями Вильгельма Рыжего и энергичной администрацией Генриха I. Он отказался от новых «лесов,» (заповедников), дававших большую прибыль; он обещал уничтожить злоупотребления властью шерифов и «других» и обязался при решении судебных дел вернуться к старинным кутюмам; это значило отказаться поддерживать дело Генриха I, его чиновников и его разъездных судей. Но особенно щедрые обещания опт давал церкви: он-де не только предоставит епископам право раздавать пребенды, распоряжаться доходами с церковных имуществ и вернет церкви все, что было несправедливо у нее отнято со времени смерти Вильгельма Завоевателя, но он не будет больше пользоваться правом регалии во время вакансий епископств и аббатств и предоставит церкви попечение о наказании клириков. Хартия его начиналась так: «Я, Стефан, по божьей милости и с согласия духовенства и народа, избранный королем Англии, помазанный на царство Вильгельмом, архиепископом кентерберийским и легатом святой римской церкви, и утвержденный Иннокентием, первосвященником святого престола римского, даю из уважения и любви к богу свое соизволение на то, чтобы святая церковь была свободна, и подтверждаю по отношению к ней должное ей почтение»[218]. Говорили, что этим Стефан только отказывался от чрезвычайных привилегий. Но в действительности это было отречение от всей политики англо-нормандских королей. На практике же было еще хуже