Феодальная монархия во Франции и в Англии X–XIII веков - [100]

.

Историки еще не определили точно, какова была политика преемников Иннокентия IV. Но, несомненно, фискальная политика Рима оставалась по прежнему очень обременительной; итальянские банкиры широко пользовались этим, выдавая папам авансы и добиваясь от них отлучения от церкви упорствующих[740]. В Париже устраивались собрания духовенства для протеста. Но Людовик IX больше уже ничего не мог сказать: он нуждался в деньгах церкви и в поддержке папы для своего второго крестового дохода и для экспедиции Карла Анжуйского в Сицилию. Его переписка со своим другом Климентом IV (1265–1268 гг.), который, к тому же когда-то был клерком парламента в Париже, обнаруживает полное взаимное доверие[741]. После смерти Климента, в то время как папский престол еще оставался вакантным, кардиналы прислали Людовику IX, за несколько недель до его отъезда в Тунис, длинное письмо по поводу соединения церквей православной и католической; в нем они превозносили его рвение «христианнейшего государя»[742]. Такое сердечное единение святого престола и капетингской королевской власти в конце царствования Людовика Святого не дозволяет признать подлинность «Прагматической санкции», датированной мартом 1269 г., которой король якобы повелевает уважать вольности церквей и запрещает взимание с них установленных римской курией налогов. Впрочем, подложность этого акта несомненна; он был сфабрикован в XV в. советниками Карла VII, которые хотели опереться на прецедент и взывали к политике Людовика Святого, чтобы оправдать свою собственную[743]. Они допустили в этом акте несколько недосмотров, выдающих его подложность, и приурочили эту галликанскую манифестацию ко времени, когда существовало молчаливое соглашение между королевской властью и папами в ущерб французской церкви.

V Походы в Альбижуа. Инквизиция

Можно заранее угадать, что против, дурных священников, христиан-богохульников, еретиков, евреев, язычников Филипп-Август, Людовик VIII и Людовик IX будут неукоснительно поддерживать дело веры. Они вмешивались в вопросы благочиния, беспокоились по поводу реформы церквей и монастырей, в которых пренебрегали богопочитанием, а Людовик Святой просил папу Александра IV, чтобы ему не препятствовали строго расправиться с женатыми или преступными клириками[744]. Филипп-Август приказывал бросать в воду богохульников[745]. Людовик Святой проявил по отношению к ним такую жестокость, что Климент IV вмешался и посоветовал королю определить, по соглашению со своими баронами и прелатами, какие мирские наказания могут быть на них налагаемы, «не доходя до изувечения или смерти»[746]. Людовик Святой пробовал, без большого успеха, обратить в христианство евреев, Раввины тщетно пытались защитить талмуд, истребить который повелел папа; благочестивый король распорядился уничтожить все экземпляры, которые только можно будет найти. Он не любил прений, бывших тогда в, моде, между христианскими и еврейскими богословами, и он запрещал мирянам вмешиваться в них из опасения, чтобы они не потерпели поражения; Людовик IX говорил, что единственный образ действий, подходящий для мирянина, слышащего, как еврей поносит при нем христианскую веру, — это вытащить свой меч и «всадить его в живот так глубоко, насколько он только может войти»[747].

Одним из крупнейших событий изучаемого нами периода было преследование ереси, истребление части южного населения и присоединение Лангедока и Тулузэна к короле, вескому домену. Изложение истории крестового похода против альбигойцев выходило бы из рамок этой книги; наше дело лишь рассмотреть королевскую политику, а она сначала держалась в стороне от этой кровавой трагедии.

Название Albigenses heretici было дано еретикам «катарам» (т. е. чистым) одним современником, знаменитым автохром Альбигойской истории, Петром из Во-де-Сернэ, петому что город Альби был в его время, без сомнения, одним из их главных религиозных центров, Но учение катаров было распространено не только на юге Франции: у него были последователи в Ломбардии и в славянских странах Балканского полуострова, и оно ведет свое начало, вероятно, с востока[748]. Многие из обрядов катаров доказывают, что их учение произошло от какой-нибудь христианской ереси, но их метафизика и мораль представляли собой особую религию, более близкую к религии Зороастра, чем к христианской. Катары не признавали ни воскресения из мертвых тела, ни чистилища, ни ада и считали земную жизнь и материю творением сатаны. Среди них «совершенные» соблюдали целомудрие и воздержание, и они думали, что после смерти, к которой они стремились, души их тотчас же вернутся к богу. Эти «совершенные», впрочем, составляли лишь незначительное меньшинство, внушавшее уважение своими добродетелями, пользовавшееся любовью населения и ведущее жизнь, полную религиозного рвения. Масса же «верующих» или «несовершенных», убежденных, что их душа будет спасена после испытаний метам-психозы, жила без всякого страха, и только таким образом можно понять как эта религия, основанная на отвращении к материальному миру, могла распространиться среди населения, отличавшегося легкими нравами и веселым характером.