Феномен войны - [2]

Отдадим должное ООН — эта организация способствовала тому, что за прошедшие 70 лет множество местных войн не разрослись в общепланетный пожар. Но неподвластными международным усилиям остаются военные конфликты, загорающиеся между различными этносами или религиозными группами внутри отдельных независимых государств.

Есть ли у нас надежда на то, что страх перед термоядерным оружием сможет удержать человечество от новой большой войны? Сознаюсь, моего заряда оптимизма не хватает на то, чтобы тешить себя подобным упованием. Недаром в годы холодной войны тактика взаимного сдерживания двух враждебных лагерей обозначалась английской абревиатурой MAD (Mutual Assured Destruction), что в переводе на русский означает «безумный». А мы знаем, что массовые сумасшествия народов случались в мировой истории с такой же неизбежностью, как извержения, ураганы, землетрясения.

Пока Творец не стёр нас с поверхности Земли термоядерной тряпкой, как стирают с доски неудачную формулу, нам стоит всё же направить Его дар разумного сознания и вглядеться в феномен войны холодным взглядом исследователя. Для этого нам придётся постоянно обуздывать свою привычку спешить с нравственным осуждением или оправданием человеческих деяний и порывов. Понятия правоты-неправоты применимы только внутри того или иного исторического социума. Когда же мы пытаемся исследовать противоборство различных социумов, нам оставлен только критерий «кто оказался сильнее, живучее, долговечнее».

Именно здесь таится главная трудность, мешающая плодотворному научному анализу военных конфликтов. Как и остальные отрасли науки, политическая философия находится в ведении людей разумных, объективных, умеющих контролировать бушевание собственных эмоций. Когда они сталкиваются со взрывами человеческих страстей в исторических катаклизмах, им крайне трудно допустить предположение, что человек способен наслаждаться насилием, разбоем, убийством как таковыми. Они любой ценой пытаются истолковать погромы, нашествия, массовый террор как некие нетипичные отклонения, порождённые, конечно же, теми или иными внешними причинами или кровожадностью прорвавшихся к власти лидеров.

Новый подход должен состоять в том, чтобы вглядеться в этот хаос с таким же хладнокровием, с каким Менделеев вглядывался во взаимодействие элементов друг с другом. Лесные пожары могут возникать и распространяться причудливо, но где-то в глубине это всегда будет взаимодействие углерода древесины с кислородом атмосферы. Мы можем провести сортировку различных войн по разным признакам, но сначала следует вглядеться в микроклетку военных пожаров, в порывы индивидуальной человеческой воли.

Что же мы знаем об этих порывах? Уже премудрый Экклезиаст вынужден был развести руками и признать, что «всему своё время, и время всякой вещи под небом… Время убивать и время врачевать; время разрушать и время строить… Время разбрасывать камни; и время собирать камни… Время раздирать, и время сшивать… Время любить и время ненавидеть; время войне, и время миру» (Ек., 3:3–8).

Толстой, вглядываясь в феномен войны, пишет во Втором эпилоге к «Войне и миру»: «Движение народов производит не власть, не умственная деятельность, даже не соединение того и другого, как то думали историки, но деятельность всех людей, принимающих участие в событии».[2]

После полувекового вглядывания в бурление человеческих страстей и катаклизмы мировой истории я созрел для того, чтобы выделить три главных порыва, которые, в разных сочетаниях и с разной силой, присутствуют — являют себя — и в индивидуальных судьбах, и в судьбах народов.

Первый из них: ЖАЖДА САМОУТВЕРЖДЕНИЯ. Подробно он рассмотрен в моей книге «Практическая метафизика»[3], где он обозначен как «стремление осуществлять свободу своей воли, расширять своё царство я-могу».

Второй: ЖАЖДА СПЛОЧЕНИЯ — с соплеменниками, с единоверцами, с единомышленниками, даже со всем родом человеческим. Очень часто этот порыв находится в непримиримом противодействии с первым, что приводит к миллионам индивидуальных драм и социальных конфликтов.

Третий: ЖАЖДА БЕССМЕРТИЯ, то есть тяга человека преодолеть парализующее сознание своей смертности, обрести чувство причастности к чему-то вечному. Из этого порыва вырастает всё, что принято называть религиозной жизнью людей, но и множество суррогатов религиозного устремления.

Ни один из этих порывов нельзя объявить хорошим или дурным, полезным или вредоносным. Все три могут приводить человека как к замечательным свершениям, так и к преступлениям и гибели.

Первая часть моего исследования будет посвящена подробному анализу этих трёх главных порывов, изучению того, как они проявляют себя в разные эпохи, у разных народов в мирное время.

Во второй части я попытаюсь рассортировать известные нам войны, представить некую сетку координат для этого многообразного исторического феномена. Борцы с лесными пожарами знают, что обронённый на поляне окурок или молния, ударившая в дерево, не могут сами по себе произвести океан огня, разливающийся на десятки километров. Нужно ещё, чтобы имелся пересохший валежник, трава и листва, истомившиеся без дождей, поднявшийся ветер, не убиравшийся много лет сухостой. Так и пожар войны не начинается просто потому, что случилось политическое убийство или был потоплен пассажирский корабль, или сбит заблудившийся самолёт.