Феномен ГУЛАГа. Интерпретации, сравнения, исторический контекст - [169]

Размеры северокорейских концлагерей сильно увеличились во время Корейской войны 1950–1953 годов. Ким Ир Сен отправил туда много северокорейцев за сотрудничество с вооруженными силами США и Южной Кореи в военное время. Точно так же во время фашистской оккупации Второй мировой войны Сталин испытывал опасения, и обоснованные, и надуманные, что контрреволюционеры будут сотрудничать с быстро приближающимися немецкими войсками. Население, оказавшееся в зоне оккупации, и солдаты Красной армии, попавшие в плен к немцам, вскоре пополнили ряды узников ГУЛАГа. В первые два года после фашистского вторжения массовое освобождение заключенных для пополнения рядов Красной армии, а также чрезвычайный уровень смертности в лагерях значительно сократили население ГУЛАГа, но эти потери быстро восполнились за счет новых задержанных в ходе войны с Германией[606]. Прямо в день немецкого вторжения НКВД издал приказ о создании лагерей усиленного режима для контрреволюционеров и других особо опасных преступников. Точно так же Пхеньян создавал новые концлагеря во время Корейской войны, когда отправляли в тюрьму любого, заподозренного даже в малейшем противостоянии режиму.

Значительное расхождение в развитии ГУЛАГа и северокорейских лагерей отмечается после войн, увеличивших их численность. Так, демографический состав узников ГУЛАГа сильно изменился в послевоенный период после прибытия с недавно присоединенных западных территорий поляков и украинцев. Иностранные заключенные, не испытывавшие ни малейшей лояльности к Советскому Союзу, в последние годы существования ГУЛАГа активно принимали участие в организации мятежей и сопротивления. В лагерях же Северной Кореи после Корейской войны этнический состав практически не изменился, так как большинство иностранных или южнокорейских пленников освободили в обмен на северокорейских военнопленных.

Советский Союз после Второй мировой войны также создавал специальные лагеря, чтобы изолировать в одном месте политических заключенных, что послужило еще одной причиной активизации движения сопротивления в ГУЛАГе [Barnes 2011: 166]. Как следствие, у политзаключенных отпала необходимость бороться за выживание в тюрьмах, где правила диктовали свирепые уголовники[607]. В условиях исключительно политической тюрьмы они смогли организовать восстание против охраны, что положило начало закату ГУЛАГа [Barnes 2011: 213]. В Северной Корее тоже изолировали политических преступников в специальных лагерях, но в отличие от политзаключенных ГУЛАГа они не вели никакой организационной деятельности, поскольку в годы войны их количество было невелико. После Корейской войны репрессивный аппарат только ужесточался по мере укрепления диктаторского режима Ким Ир Сена в ходе борьбы за власть. Ким Ир Сен успешно использовал войну как предлог для уничтожения своих противников и отправил их в специальные лагеря для политических преступников. Перед тем как сосредоточить в своих руках абсолютную власть, Ким Ир Сену пришлось вступить в противоборство с советской и янъаньской фракциями – которых поддерживали, соответственно, СССР и Китай, – а также с фракцией, сформировавшейся из членов бывшей Трудовой партии Южной Кореи (ТПЮК). В августе 1953 года на Шестом пленуме Центрального комитета Трудовой партии Кореи Ким Ир Сен впервые выступил против ТПЮК и арестовал Пак Хон Ёна, занимавшего пост министра иностранных дел, по обвинению в подготовке переворота [Lankov 2013: 13–14].

Различия в послевоенном развитии двух лагерных систем не отменяют того, что возникли они по одним и тем же политическим причинам. Обе системы были частью грандиозных программ по преобразованию общества через уничтожение контрреволюционных сил в масштабах страны. Обе превратились в политические орудия для расправы с личными врагами диктатора в ходе борьбы за власть. А война была тем внешним фактором, который изменил их во многом сходным образом. Эти сходства отражают сильное советское влияние и сознательные попытки Северной Кореи скопировать советскую систему.

Отход от системы ГУЛАГа

Можно утверждать, что процесс отказа от системы трудовых лагерей как мест массового лишения свободы начался в Советском Союзе еще до смерти Сталина. Мятежи заключенных, в том числе длившееся сорок дней Кенгирское восстание, подняли вопрос о целесообразности ГУЛАГа в долгосрочной перспективе[608]. Более того, лагеря ГУЛАГа явно становились экономическим бременем, а не источником дохода. Сокращение продуктивности принудительного труда вместе с нехваткой продовольствия и предметов первой необходимости в стране, а также финансовые затраты на обеспечение лагерей заставили политическую элиту задуматься об экономической целесообразности ГУЛАГа[609].

Смерть Сталина в марте 1953 года и решение его преемника отказаться от сталинского наследия позволили советскому государству решить взрывоопасную проблему ГУЛАГа, закрыв большое количество концлагерей. Неполитические преступники были амнистированы сразу, большинство политзаключенных освободили в середине и в конце 1950-х годов. Наибольшее количество политзаключенных освободили в 1956 году в преддверии и после выступления Хрущева с секретным докладом, осудившим политику Сталина [Добсон 2014: 59–91]. Некоторые черты системы ГУЛАГа сохраняются в российской пенитенциарной системе и сегодня, но она больше не является личным орудием диктатора для осуществления политических репрессий и не используется для массовой эксплуатации труда