Феномен фантастики - [5]
Современная фантастика, появившаяся в эпоху великих научных, технических и социальных революций, несет на себе генетические черты породивших ее родителей. А родителей у нее в отличие от общепринятых норм было не два, а даже три. Ветвь великого ствола художественной литературы, она законно числит своей прародительницей всю предшествующую художественную литературу — и, стало быть, должна оцениваться по законам этой литературы как особая разновидность искусства. Но — порождение научно-технической революции — она не может не служить зеркалом своей эпохи — своеобразным зеркалом, повторим эту выручающую в трудных случаях формулу. А трудный случай как раз и подоспел.
Наше время — эпоха массовой информации и массовой стандартизованной и облегченной культуры. Массовая культура, третья родительница современной фантастики, не могла не наложить на нее свои родимые пятна. Очень сложная проблема — генезис и характеристика того впечатляющего явления, которое называется «современная фантастика».
Главным для первой зрительной видимости эпохи НТР были великие достижения научно-технического прогресса. Фантастика постаралась пошире отразить эту зримую суть эпохи. Современная фантастика, собственно, и народилась как художественное выражение гигантского переворота в материальной базе общества. Не только рассказы, но и повести, и длинные романы избирали своими темами то специфически новое, что принесла НТР. Книги заполнялись описанием открытий, изобретений, технических переворотов и выворотов, полетов в дальнее пространство и иные времена — прошлое и, еще чаще, будущее. Даже мелкие технические изобретения безудержно вводились в повествование, иные произведения от этого превращались в слегка беллетризованные технические статьи и очерки. А для удобочитаемости сюжет обильно сдабривался лихими приключениями, чаще всего связанными с неполадками и авариями техники. Люди в таких произведениях были не личностями, тем более — не героями, только именами. Роботы, наполнявшие подобные художественные творения — для фантастического антуража, в реальном быту роботов все же пока было меньше, чем на страницах, — часто выглядели индивидуализированней, чем командующие ими люди.
И поскольку сюжеты всех подобных фантастических произведений основывались на описаниях результатов великих научных свершений, то и вся литература была поименована научной фантастикой. Несколько позже, для пристойности, в научной фантастике произвели внутреннее не то реальное разделение, не то простое переименование: научная фантастика ближнего прицела и научная фантастика прицела дальнего. Предполагалось, что в «ближней» фантастике разрабатываются сюжеты малых открытий и изобретений, и потому эта «ближняя» литература не очень-то, собственно, литературна и не очень фантастична и вообще с искусством имеет мало общего. Зато фантастика прицела дальнего трактует большие научно-технические новинки и потому устремлена в будущее — значит больше простора для фантазии, больше возможности стать искусством на простой информации. Хрен, однако, не слаще редьки.
Массовая культура с ее общедоступностью и стандартностью — духовная пища однородна для всех и потому охотно поглощается всеми — определила первоначальное огромное увлечение научной фантастикой. Этот, в сущности, информативный род литературы отвечал всеобщей жажде информации. В каждом новом произведении было что-то новое по части открытий, изобретений, находок, сбывшихся предвидений, еще не сбывшихся перспектив. Игнорировать такие творения в дни всеобщего поклонения новизне было практически невозможно. И ширились, и ширились границы тем, использующих техническую и научную новизну. И умножались груды книг, захватывающих читателя не мастерством изложения, не личностями героев, не великими страстями, не глубокими раздумьями, а лишь какой-либо новизной в сюжетном антураже. Читательский спрос требовал в эпоху технической революции материала для растущего творческого воображения, для ответа о возможности дальнейших открытий, изобретений, находок, в общем — для описания и прогноза всяческих достижений. Научная фантастика стала не только модной, но и массовой литературой со всеми недостатками массового продукта — стандартизацией сюжетов и героев, облегченностью и поверхностностью художественного письма. Начавшись как новое явление в литературе, она неумолимо превратилась в чтиво, литературу второго, если не третьего художественного разряда.
Некоторое оживление в научной фантастике произвело постепенно накапливавшееся в обществе противодействие научно-техническому прогрессу. Если все происходило в общественной жизни и не совсем по третьему закону механики Ньютона — действие точно равно противодействию, — то, во всяком случае, действие порождало свое противостояние. Сперва это совершилось в сфере социальных, а не технических революций — возможно, потому, что первые происходили много раньше вторых. Великая революция большевизма оказала огромное влияние на всю мировую историю. Она прежде всего ужаснула властителей капитализма картиной того, что произойдет и с ними, если они не примут действенных мер — и притом незамедлительно, пока и у них не разразилась гроза. На западе после 1917 года шло торопливое перераспределение богатств и общественного влияния в пользу общественных низов и представлявших их партий и профсоюзов. А затем в том же направлении стала действовать и научно-техническая революция, многократно увеличившая материальные блага в обществе. Новые люмпен-пролетарские революции стали невозможны. Ленин в своей книге «Империализм как высшая стадия капитализма» провозгласил, что наступающие годы — эпоха империалистических войн за передел мира и пролетарских революций. Войны возникали и после его смерти, но скорей национальные, а не империалистические. А передел мира свершился совершенно обратный тому, какой он предсказывал, — великие державы не оттяпывали одна у другой колонии, а постепенно отделывались от своих собственных, ставших для них лишь обузой. И в тех главных странах, где особенно многочислен и силен был пролетариат, с каждым годом слабели, пока вовсе не стерлись позывы к социальным катаклизмам.
На планете в сопряженном с Землей мире гибнет, распадаясь на части, великая империя. Мировая война довершает дело: на Латанию обрушиваются метео- и резонансные удары, союзники отворачиваются от нее, регионы выходят из ее состава… И в этот момент к власти в стране приходят молодые военные и инженеры. Возглавляет их будущий диктатор — полковник Гамов. Трибун и демагог, провокатор и пророк, он не останавливается ни перед чем, чтобы планета пала к его ногам. Что он сделает, добившись абсолютной власти?
Первая книга трилогии Сергея Снегова "Люди как боги" в изначальной, несокращённой редакции, опубликованная в сборнике "Эллинский секрет" в 1966 году.
Это первая советская космическая сага, написанная Сергеем Снеговым в 197? году. Помню мальчишками мы дрались за то, кто первый будет читать эту книгу. С нынешней точки зрения она скорее всего выглядит немного наивной, но помните, что это один из краеугольных камней в фундаменте современной русской фантастики. Прочтите ее!…в далеком светлом и прекрасном будущем, где люди подчинили себе пространство и материю, где человечество по-отечески собирает под своим крылом инопланетные расы, вдруг оказывается, что идет вселенская битва — битва не на жизнь, а на смерть.
Во главе звездной эскадры адмирал Эли начинает далекий поход. Умеющие искривлять пространство разрушители сначала не пропускают землян на свои территории, а затем заманивают адмиральский корабль в ловушку. Эли и его друзьям предстоит пройти через множество тяжелых испытаний, ведь найти общий язык с разрушителями почти невозможно. На помощь землянам приходит неведомая третья сила, а затем обладающий огромным могуществом Мозг, мечтающий обрести тело.Три величайших звездных народа нашего уголка Вселенной соединились в братский союз, но где-то в темных туманностях обитает загадочный и могущественный народ — рамиры…
«…Я диктую этот текст в коконе иновременного существования. Что это означает, я объясню потом. Передо мной в прозрачной капсуле, недвижно подвешенной в силовом поле, отвратительный и навек нетленный, покоится труп предателя, ввергнувшего нас в безысходную бездну. На стереоэкранах разворачивается пейзаж непредставимого мира, ад катастрофического звездоворота. Я твердо знаю об этом чудовищном мире, что он не мой, не людской, враждебный…»Третья, последняя часть космической трилогии, начатой книгами «Люди как Боги» и «Вторжение в Персей».
Сборник научно-фантастических повестей и рассказов выдающегося советского фантаста, объединенных как жанром «космический детектив», так и фигурами главных героев – братьев Роя и Генриха Васильевых. Только раскрывают они, физики по профессии, не преступления людей, а тайны природы, повинные в трагических событиях…В сборник вошли рассказы:УМЕРШИЕ ЖИВУТСТРЕЛА, ЛЕТЯЩАЯ ВО ТЬМЕМАШИНА СЧАСТЬЯЭКСПЕРИМЕНТ ПРОФЕССОРА БРАНТИНГАСВЕРХЦЕНТР БЕССМЕРТИЯСКВОЗЬ СТЕНЫ СКОЛЬЗЯЩИЙПРИНУЖДЕНИЕ К ГЕНИАЛЬНОСТИТЯЖЕЛАЯ КАПЛЯ ТЩЕСЛАВИЯК ПРОБЛЕМЕ СРЕДНЕГОРОЖДЕННЫЙ ПОД НЕСЧАСТНОЙ ЗВЕЗДОЙОГОНЬ, КОТОРЫЙ ВСЕГДА В ТЕБЕБРИТВА В ХОЛОДИЛЬНИКЕПРАВО НА ПОИСКЧУДОТВОРЕЦ ИЗ ВШИВОГО ТУПИКА.
Рецензия входит в ряд полемических выступлений Белинского в борьбе вокруг литературного наследия Лермонтова. Основным объектом критики являются здесь отзывы о Лермонтове О. И. Сенковского, который в «Библиотеке для чтения» неоднократно пытался принизить значение творчества Лермонтова и дискредитировать суждения о нем «Отечественных записок». Продолжением этой борьбы в статье «Русская литература в 1844 году» явилось высмеивание нового отзыва Сенковского, рецензии его на ч. IV «Стихотворений М. Лермонтова».
«О «Сельском чтении» нечего больше сказать, как только, что его первая книжка выходит уже четвертым изданием и что до сих пор напечатано семнадцать тысяч. Это теперь классическая книга для чтения простолюдинам. Странно только, что по примеру ее вышло много книг в этом роде, и не было ни одной, которая бы не была положительно дурна и нелепа…».
«Вот роман, единодушно препрославленный и превознесенный всеми нашими журналами, как будто бы это было величайшее художественное произведение, вторая «Илиада», второй «Фауст», нечто равное драмам Шекспира и романам Вальтера Скотта и Купера… С жадностию взялись мы за него и через великую силу успели добраться до отрадного слова «конец»…».
«…основная идея и цель комедии г. Загоскина нам очень нравится. Честь и слава художнику, который делает такое благородное употребление из своих дарований; честь и слава художнику, который употребляет свой высокий, данный ему богом талант на осмеяние невежества и эгоизма, на исправление общества! Но еще более ему чести и славы, если эта благородная цель гармонирует с направлением его таланта, если она дружна с его вдохновением, если она есть следствие его привычных дум… только под этим условием невежество устыдится своего изображения; в противном же случае оно не узнает себя в нем и будет над ним же издеваться!..».
«…Всем, и читающим «Репертуар» и не читающим его, известно уже из одной программы этого странного, не литературного издания, что в нем печатаются только водвили, игранные на театрах обеих наших столиц, но ни особо и ни в каком повременном издании не напечатанные. Обязанные читать все, что ни печатается, даже «Репертуар русского театра», издаваемый г. Песоцким, мы развернули его, чтобы увидеть, какой новый водвиль написал г. Коровкин или какую новую драму «сочинил» г. Полевой, – и что же? – представьте себе наше изумление…».
«Имя Борнса досел? было неизв?стно въ нашей Литтератур?. Г. Козловъ первый знакомитъ Русскую публику съ симъ зам?чательнымъ поэтомъ. Прежде нежели скажемъ свое мн?ніе о семъ новомъ перевод? нашего П?вца, постараемся познакомить читателей нашихъ съ сельскимъ Поэтомъ Шотландіи, однимъ изъ т?хъ феноменовъ, которыхъ явленіе можно уподобишь молніи на вершинахъ пустынныхъ горъ…».