Феникс в пламени Дракона. Часть 3 - [22]

— Присаживайтесь, гражданин Шанно. Здесь мы можем поговорить спокойно. Местные завсегдатаи мало слушают, и еще меньше болтают. За что я и люблю «Ривэ», — наемник усмехнулся.

— Это полезное качество, — согласился Арген. — Итак, перейдем к делу. Мне нужны надежные люди.

— Они есть у меня. Когда?

— Послезавтра.

— Где?

— Главный порт Виктэра. Один из кораблей.

— Корабль охраняется?

— Команда человек из пятнадцати, — повторил Спиро то, что сообщил ему Левьен. — Мы должны будем вывести с корабля одного человека. Непременно живым.

— Это несколько усложняет задачу, — Медек прикусил губу.

— Но не делает ее невыполнимой, не так ли?

— Нет, но повышает стоимость.

— И сколько вы хотите за работу?

— Я приведу с собой шесть человек. Все прекрасно знают свое дело. Весь, кхм, инструмент — также наш. Тысяча ауренов1 мне, и по пятьсот — каждому из них. Итого, соответственно, четыре тысячи. Одна тысяча — задаток.

— У вас большие аппетиты, Медек, — заметил Спиро.

— И я не люблю торговаться, — сообщил тот. — Итак, мы договорились?

К сожалению, у Аргена не было выбора. Ксаль-риумец достал конверт и отсчитал десять банкнот, украшенных гербом Республики в виде раскрытой ладони и портретом Фенимора Донжа, председателя Первого Конвента.

— Договорились, Медек. Как мне найти вас?

В обмен на деньги он получил квадратный обрезок картона, где фиолетовыми чернилами был аккуратно выведен телефонный номер.

— Просто позвоните заранее, Шанно, и назначьте место встречи. Об остальном позабочусь я сам. Еще что-то?

— Ничего больше. Я дам знать, когда вы понадобитесь.

— Прекрасно, — наемник довольно улыбнулся. — В таком случае, могу предложить вам попробовать здешнее жаркое. Оно очень недурное, особенно с охлажденной кервизой.

— Благодарю, Медек, но я вынужден откланяться. Много дел.

— Как знаете, — геаларец взмахнул рукой, подзывая официантку. — Ну, а я, пожалуй, немного задержусь…

1 Аурен — изначально золотая монета очень большого достоинства. К XX веку заменена на ассигнации.

ГЛАВА 4

Файинг. 43 Лета.

Фионелла расправила воротник и критически осмотрела себя в зеркале. Серый жакет и того же цвета плотная юбка ниже колен, светлая блуза, открытые сандалии. Девушка не стала украшать лицо косметикой — она вообще редко это делала — а длинные черные волосы стянула в простой хвост. Все это придало ее внешности намек на сухость, но, по мнению Фио, журналистке и незачем щеголять на десятисантиметровых шпильках и в коротеньком платье с огромным декольте. Как ни странно, почти все ждали от нее именно этого. В имперских газетах было мало женщин-корреспондентов, эта профессия считалась прерогативой мужчин, и не только в Ксаль-Риуме, так что Фионелла сразу привлекала к себе внимание. И по некой причине, не поддающейся разумному анализу, большинство людей, с которыми она была знакома — причем не только мужчины, но и многие женщины — были убеждены, что она добилась своего положения через чью-нибудь постель. Отчасти, из-за этого Фио предпочитала не подчеркивать свою внешность.

Она почти с завистью подумала об агинаррийцах. Как ни странно, в обществе северян столь явного разделения не было. Женщинам позволялось даже служить в армии — ха, да ведь многохваленым Объединенным Флотом командует никто иная, как госпожа Ниора Сетано. И ведь неплохо командует, судя по военным успехам Сегуната. Фионелла вспомнила про агинаррийку, которую видела на приеме в Тайжи Унагир. Звали ту Миями Митсури, она была капитаном военно-воздушного флота. Фионелле удалось перемолвиться с ней несколькими словами; к сожалению, Митсури, хоть и разговаривала по ксаль-риумски, не была настроена на интервью. Вообще, тот вечер прошел довольно бестолково, ничего по-настоящему ценного Фио не увидела и не услышала.

За минувшие дни она в обществе Дейсела и неизменного «попечителя» Темиса Найфора, избавиться от которого оказалось не проще, чем от дорвавшегося до вены кровососа-арахина, еще раз побывала в нижних кварталах Файинга. Это было воистину угнетающее зрелище. Нищета казалась чудовищной, и Фионелла не могла подавить в себе чувство вины. Что бы ни говорил циник-фотограф, ответственность за то, что обитателей Тэй Анга довели до такого состояния, во многом лежит на чужаках, а прежде всего, на восточниках, включая ее соотечественников-анадриэльцев. Стремясь дорваться до богатств архипелага, пришельцы не один век заключали сделки с местными князьками и поставляли им и оружие, и солдат, что и сделало междоусобные войны настолько затяжными и кровавыми. Ксаль-риумцы и агинаррийцы появились в Тэй Анге позднее, но и они с готовностью включились в ту же игру.

Помимо экскурсии по Файингу, Фио и прочим корреспондентам пришлось побывать в лагере военнопленных — словом, «программа визита» оказалась весьма насыщенной. Лагерь располагался километрах в пятнадцати от города, и охраняли его солдаты Военного Правительства. В небольших деревянных бараках и просто в палатках разместилось больше десяти тысяч бывших солдат Фронта Свободы; они жили в изрядной тесноте, но, в целом, выглядели даже не столь изможденными, как обитатели самого нижнего яруса Файинга. Темис Найфор и комендант лагеря продемонстрировали «почетным гостям» с юга лазарет и полевые кухни, показали пленников, которые под присмотром солдат, вооруженных винтовками и короткими массивными тесаками, проделывали комплекс гимнастических упражнений. Все это выглядело не так ужасно, как можно было ожидать, но Фио не слишком-то доверяла увиденному. Совершенно ясно, что Чаори Кай демонстрирует корреспондентам «образцово-показательный» лагерь. Ксаль-риумка хотела бы посмотреть — и показать имперской общественности — на что похожи другие лагеря, куда журналистов не допускают. Но было не менее ясно, что этого ей не разрешат.