Феникс. Песнь Первая - [24]

Ничего не произошло.

От неожиданности и изумления я даже прикусила кончик языка и ощутимо об этом пожалела. Почему сила не отозвалась?! Напрягая разум, с попыталась воззвать ещё раз, и получила аналогичный результат. Но почему?! Лишить Поющую стихии можно было лишь разорвав её связь с песней. Другими словами… Я отрезана от Гармонии?! И это сделали люди?! Но как им это удалось?!

Спокойно, Альнаор, сохраняйте хладнокровие. Ну, положим, среди небезызвестного каравана присутствовал некий маг, с о-очень большим потенциалом. Который смог увидеть, или, вернее сказать, мог подозревать о моей истинной сущности. И сумел каким-то образом эту самую сущность оградить. Интересно… Сквозь ярость я ощутила нотку восхищения. Может зря мы недооцениваем людей?

Ладно, вопрос в другом: как он это сделал? Магия исключается сразу. Колдун со своей силой мог преспокойно убить меня, когда я лежала без сознания, но провернуть такой трюк, отсекая меня от Гармонии… — однозначное нет. Для этого ему потребовалось бы использовать мощь первородного хаоса, но чтобы человек сумел удержать её в подчинении?

Мысль промелькнула — быстрая, как пламя. Ошейник! Тысяча демонов! Ну конечно, лишь изначально мёртвый металл мог заключить в себе частицу хаоса. И теперь, при соприкосновении со своей противоположностью, моя сущность оказалась заключена в себе самой.

И что мне теперь делать?

Хороший вопрос. Учитывая свою полную беспомощность, оставалось лишь взывать ко всем известным и неизвестным богам, чтобы они проявили милосердие к упрямой и непокорной мне. С нервным смешком мне подумалось, что появись сейчас передо мной боевой пентакль Стражей, я бы первая сказала им спасибо.

За корявыми досками моей импровизированной темницы послышались несколько приглушённые голоса. Среди них я явственно различила сухой повелительный тон Нафара. Интересно, зачем я ему понадобилась?

Скрипя колёсами, повозка начала замедлять ход, пока не остановилась окончательно.

Двое охранников довольно нелюбезно вытащили меня из этого транспортного средства (стоит сказать, я не особо сопротивлялась — было любопытно поглядеть на инициатора "заговора"). Слегка покачиваясь, я постаралась принять гордый и независимый вид, что почти удалось. Во всяком случае лицо мерзейшего Нафара ибн Как-его-там исказила гримаса недовольства. По-видимому мне полагалось валяться в его ногах, с мольбами облегчить мою участь. Чего разумеется я делать не собиралась, с отсутствующим видом разглядывая сиреневую дымку листвы над головой.

Мысленно поздравив себя, я с удовлетворением отметила, как торговец вначале стал багровым, затем белым, и наконец принял устойчивую окраску цвета благородной плесени. Меня так впечатлил этот живописный переход всего спектра радуги, что я не удержалась и продемонстрировала ему своё полное восхищение, презрительно фыркнув.

А вот этого делать явно не стоило.

— На колени, рабыня! — прошипел Нафар. Его голос даже приобрёл змеиную скользкость и ядовитость. — На колени перед своим господином!

— Ага, бегу и падаю! — огрызнулась я.

Возникшая из ниоткуда лента хлыста ожгла ноги, и я, закусив губу, чтобы не вскрикнуть от боли, упала на траву. Охранники, повинуясь повелительному взмаху купца, вздёрнули меня на ноги.

Нафар вплотную приблизил ко мне своё сухое морщинистое, точно у мумии, лицо.

— Ты ещё не знаешь, что тебя ждёт, рабыня. О, я дорого запрошу за красотку из северных стран на рынке в Халифате! И ты день за днём станешь отдавать своё тело во власть старого, иссохшего от лихорадки, богатея. И будешь проклинать свою гордость, и молить небеса даровать тебе смерть, как твоему муженьку.

Я не удержалась. А просто и точно двинула ему коленом между ног.

Следующие несколько минут, когда торговец сумел вернуть себе дыхание и перестать скулить, перестали для меня существовать. Мир превратился в чистую боль… Умереть, скорее бы умереть и перестать чувствовать…

В себя меня привёл свист опускающейся стали.

Сквозь багровую пелену в глазах мне привиделся всадник на чёрной лошади, вставшей на дыбы в неистовой ярости, со сверкающим, как солнце мечом в руке. Молнией разило страшное лезвие, прекрасен и ужасен был лик всадника, и враги его бежали, ища спасения от смертоносных ударов.

— Альнаор! — воскликнул он. — Альнаор! Не смей оставлять меня!..

…Тысяча демонов!!! Как всё болит! Ой, мама дорогая, роди меня обратно!.. уууу!..

Всё это было, разумеется, только в моих грешных мыслях, а на словах я только очень кратко и лаконично высказала всё, что я думаю о владельце некоего каравана и то, что я с ним сделаю, когда увижу в следующий раз.

— Его уже никто не увидит, — ледяной сталью ночи ответствовал родной голос. Я с усилием разлепила веки и выдохнула с неимоверным облегчением. Даже ноющая боль отступила на второй план.

— Ветар… Он сказал, что ты мёртв…

— Разве я похож на мёртвого? — улыбается принц. Его руки тем временем, освободив меня от верёвок, плотно прилегают к моим вискам, даруя уже ставшую знакомой силу. — Я не оставлю тебя, Альнаор. Никогда.

Я доверчиво закрываю глаза и позволяю себе расслабиться. Никогда… Что же мы с тобой будем делать, когда всё это закончится, милый? Я тоже не хочу уходить от тебя… Но я — другое дело…