Феникс - [52]

Как истинный художник, Георг был одиночка, не любил всяческие сборища, которые так обожают болваны, взыскующие вождей.

Когда Георг отказал ему, он обиделся и, кажется, занес его в свой черный список.

На приветствие Георга сосед процедил сквозь зубы что-то нечленораздельное и, может, даже нецензурное, направился по обычному маршруту вокруг дома.

Они сели на низкие продавленные сидения. Железный ветеран завелся сразу и довольно резво помчался к выезду на улицу, стрекоча двухтактным двигателем. Анатолий был занят управлением: они как раз выезжали на оживленную трассу, и Георг, глядя на дорогу, по ассоциации припомнил подробности гибели Руфины.

Погибла она совершенно нелепо (если вообще кто-то погибает "лепо") во время какой-то демонстрации. И вовсе в ней она не участвовала, а проезжала мимо на директорском лимузине. Спешила в аэропорт, на самолет, вылетавший в Москву. Обычное дело - командировка в Главк.

Машина увязла в потоке неистово оравших демонстрантов, требовавших возврата советской власти, права на труд, низкие цены. Портреты усатого вождя и лозунги, порченные молью, колыхались над их разгоряченными головами. К сожалению и ужасу, рядом с машиной оказались не относительно безопасные домохозяйки, а та пьяная деклассированная сволочь, в основном мужского пола, что всегда оказывается на острие любого эксцесса, едва чуть-чуть запахнет погромом. Озверевшая толпа охотно приняла пассажиров машины за новых буржуа. Лимузин дружно перевернули и, когда потек бензин из бака, кто-то бросил спичку...

Шофер чудом спасся и сумел спасти дочку Руфины, провожавшую мать. А сама Руфина погибла страшной смертью.

В сущности, если вдуматься, какие подчас мелочи коренным образом влияют на нашу судьбу. Эти случайные, ничтожные мелочи гирьками падают на ту или иную сторону весов нашей жизни.

Случайность первая - трагическая: самолет вылетал днем, а если бы рейс был вечерним, Анатолий отвез бы жену на своей колымаге, которую бы никто пальцем не тронул. Возьми Руфина такси и тоже наверняка ничего бы не случилось. А ведь она так и хотела поступить. Но оказался свободным директорский автомобиль. А сам директор - человек любезный: "Бери, поезжай, время торопит". Поехали.

Вторая случайность - счастливая, спасшая жизнь водителю. Дочь Руфины увязалась проводить мать: "Два квартальчика, мама" (как чувствовала, что больше ее не увидит). Не будь девочки, водитель все равно бы не спас главного бухгалтера - 80 килограмм живого (еще) веса из окна не вытащишь, особенно когда тебя лупят цепью (у пролетариата ничего не осталось, кроме цепей) по голове, - но погиб бы сам, толпа разорвала бы его. Однако на руках у него был ребенок. Он спасал ребенка, а ребенок, в свою очередь, спасал его самого. Вид окровавленного лица девочки, беспомощно лежащей на руках окровавленного человека, на миг отрезвил толпу, кто-то опомнился и ужаснулся содеянному. Эти мгновения и спасли водителю и девочке жизнь. Их засосала человеческая масса, и вскоре им уже ничего не угрожало в окружении воинственно настроенных, но не потерявших разум домохозяек. Те проявили заботу о раненых. Среди скопившихся машин очень кстати оказалась машина "скорой помощи". Раны были перевязаны, и пострадавших отправили в больницу.

Случайность, случайность... Судьба играет в кости. Каждое наше решение, даже, казалось бы, совершенно несущественное - возможный шаг в пропасть, либо шаг к вершине.

3

Посреди одного из кварталов в центре города они застряли в автомобильной пробке.

- Обычное дело в это время, - сказал опытный Анатолий, откидываясь на сидении.

Георг высунул голову в окошко и оглядел длинную вереницу машин, стоящих впереди в два ряда. Движение было односторонним, и водители других машин, маневрируя, переезжая в более короткий ряд, тоже вытягивали шеи, высматривали, что творится на перекрестке, а может, и дальше его, гадали, какая чертова колымага тормозит движение. Вскоре колонна тронулась со скоростью хромой черепахи.

Не дотянув до перекрестка метров двадцати, машина Анатолия опять была вынуждена остановиться. Светофор не работал, в перекрестии улиц, в центре, махал руками и жезлом милицейский регулировщик. Георг с недоумением вглядывался в низкорослую фигуру, одетую в форму мышиного цвета, и чувствовал какую-то несообразность в ситуации. Что-то странное было в облике этого регулировщика, а вот что именно - сразу и не въедешь.

Дирижер перекрестка повернулся в профиль, утер рукавом свой маленький носик и взмахнул жезлом. Анатолий врубил скорость и газанул. Однако, не успела его машина разогнаться, как регулировщик уж снова повернулся к ним своим толстым, отвислым как у женщины, задом.

- Сволота! - Анатолий ударил по тормозам, машина, взвизгнув шинами, застыла у самого перекрестка. - Что ж он творит?!

Георг чуть ли не по пояс высунулся в окно, пытаясь понять непонятное в регулировщике, и вдруг все постепенно встало на свои места. На оттопыренные уши орудовца наезжала милицейская фуражка, но уж очень маленькая какая-то. А погоны! Погоны были из не обшитого материей картона. Да и форма, теперь это ясно было видно - больше напоминала маскарадный костюм. Самошитка! И только белая портупея и жезл были настоящими.