Фельдмаршалы Победы. Кутузов и Барклай де Толли - [80]

После смерти Кутузова, когда недоброжелатели его фальсифицировали события Отечественной войны и роль в ней полководца, Толь решительно выступил против извращения истины. При этом он категорически отрицал приписываемую ему якобы решающую роль в принятии тех или иных решений главнокомандующим, заявляя: «Он[123] с твердостью и постоянством, предводительствуя всеми нашими армиями, при свете обширного и опытного ума своего, придумывал общие планы действий, долженствовавших неминуемо привести неприятеля к погибели, и назначал время и место для исполнения сих планов. Я же ограничивался кругом, мне принадлежавшим, довольствовался разработкою его мыслей и составлял подробные распределения, необходимые для всякого военного действия».

Совершенно иная судьба ждала Сергея Николаевича Глинку. Вскоре по окончании кадетского корпуса он уволился из армии в чине майора. После смерти отца, отказавшись от наследства в пользу сестры, он три года учительствовал на Украине. Затем работал в театре, пробовал свои силы на литературном поприще. В 1808 году Глинка основал журнал «Русский вестник», сыгравший заметную роль в борьбе с французским влиянием и преклонением перед всем иностранным, широко распространенным в ту пору среди дворян. Особую популярность журнал получил «в период всенародного возбуждения 1812 года». Редактору его был пожалован орден Святого Владимира IV степени. Автор известных «Записок о 1812 годе», пьес «Минин» и «Осада Полтавы», ряда поэм и повестей, по словам П. А. Вяземского, он «был рожден народным трибуном». Любитель словесных тирад военный губернатор Москвы Ф. В. Ростопчин именно тогда сказал Сергею Глинке: «Развязываю вам язык на все полезное для Отечества, а руки на триста тысяч экстраординарной суммы». Прямой, честный и бескорыстный человек, назначенный после восстания декабристов на должность цензора, Глинка вскоре оставляет этот пост. Полученные им триста тысяч рублей Сергей Николаевич, несмотря на бедность свою, возвратил казне, не истратив ни одной копейки.

В корпусе постоянно бывал и другой Глинка, младший брат Сергея — Федор, в последующем активный участник войн с наполеоновской Францией, автор «Писем русского офицера» и многих поэтических творений, в том числе стихов, ставших народными песнями, — «Вот мчится тройка удалая» и «Не слышно шума городского». После окончания Отечественной войны Федор Николаевич оказался в рядах декабристов. Заведуя канцелярией военного губернатора столицы генерала М. А. Милорадовича, имея доступ к документам тайной полиции, он оказывал огромную помощь тем, кто готовил восстание.

В его квартире на Театральной площади, в доме Анненковой (ныне дом № 16), собирались члены Союза благоденствия, обсуждались программные вопросы и намечались пути достижения поставленных целей.

В январе 1820 года здесь проходило совещание, на котором П. И. Пестель доложил «все выгоды и все невыгоды как монархического, так и республиканского правления с тем, чтобы потом каждый член объявил свое суждение и свои мнения». Почти все присутствующие проголосовали «за республиканское государственное устройство России». Было также решено, что основной силой государственного переворота станет революционная армия.

Федор Глинка был большим другом Пушкина. Именно к нему Александр Сергеевич обратился за советом, когда вызван был для объяснений к генерал-губернатору в связи с распространением в столице его свободолюбивых стихов.

Среди лиц, хлопотавших о смягчении приговора Пушкину, был и Федор Глинка. Глинка использовал для этого свое влияние на генерал-губернатора М. А. Милорадовича, с которым он прошел Отечественную войну 1812 года в должности адъютанта.

Позднее Федор Глинка посвятил ссыльному поэту полное сочувствия стихотворение, на что Пушкин откликнулся посланием «Когда средь оргий жизни шумной». Он же в августе 1830 года, несмотря на строгий надзор, вместе с поэтом П. А. Вяземским посетил сосланного в Тверь Федора Глинку.

Как и Толь, Глинка твердо защищает величие полководческого искусства Кутузова. «Кто из русских не согласится, что в Отечественной войне одно искусство, в лице знаменитого полководца нашего Кутузова, победило силу. Оно защитило нашу честь, возвысило славу, нашу свободу и великое преимущество называться русскими», — писал он.

Однако все это будет потом. А пока, постигая азы военного искусства, кадеты усердно вычерчивали тактические схемы.

В самом плачевном состоянии были финансовые дела корпуса. Из доклада главного казначея Василия Эмса выходило, что корпусу грозит банкротство. Вследствие попустительства Ангальдта многие из поставщиков, заполучив ссуды, своих договорных обязательств не выполнили. Таким образом, корпус, с одной стороны, оказался на положении прекраснодушного кредитора. С другой — должником, поскольку надо было постоянно брать в кредит продовольствие, фураж, необходимое имущество, ремонтировать здания и платить жалованье. Задолженность и проценты по ней, возрастая из года в год, поставили казну корпуса в критическое положение.

Тут было над чем задуматься. Неслучайно в одном из своих первых рапортов императрице Кутузов писал: «При вступлении в командование Шляхетского сухопутного кадетского корпуса… нашел я, при сочтении казны, корпус должным по первое октября сего 1794 г. немалую сумму».