Фельдмаршалы Победы. Кутузов и Барклай де Толли - [15]

Во втором эшелоне находились два резервных корпуса; кроме того, гарнизон Риги насчитывал 18 тысяч человек. При этом на русско-шведской границе находился корпус генерала Ф. Штейнгеля, а на юге — Дунайская армия адмирала П. Чичагова.

В тылу страны шло формирование резервов. Слабым местом в группировках войск была их большая растянутость по фронту (до 600 километров) и большие разрывы между ними (до 200 километров). При этом лесисто-болотистая местность Полесья сковывала маневренные способности войск.

Не имея строго определенного плана войны, армии первого эшелона оказались в невыгодном оперативном положении.

Словом, приезд царя на предполагаемый театр военных действий не изменил радикально обстановку к лучшему. Кстати, даже сам Наполеон язвительно охарактеризовал эту ситуацию: «Фуль предлагает, Армфельд противоречит, Беннигсен рассматривает, Барклай, на которого возложено исполнение, не знает, что заключить, и время проходит у них в ничегонеделании!».

Итак, вооруженные силы противоборствующих сторон должны были вступать в борьбу далеко не в равных условиях.

Французская армия — при значительном превосходстве в силах, в компактной наступательной группировке, при наличии детально разработанного плана наступательных действий и едином централизованном руководстве.

Русская армия — при значительно меньших силах, при невыгодном оперативном положении, при отсутствии четко разработанного плана войны. Боевыми действиями должны были руководить два человека: император и военный министр.

Судя по всему, Александр I с утверждением Наполеона: «Один дурной генерал при руководстве войсками лучше двух хороших генералов» знаком не был.

24 июня 1812 года французская армия вторглась в пределы государства российского. По наведенным мостам через Неман в идеальных походных колоннах, мерным, уверенным шагом шла и шла на восток великая и многоликая армия Наполеона. Для России наступила пора великих испытаний.

Еще накануне нападения Наполеон обратился с воззванием к своим войскам. «Воины! — говорилось в нем. — Вторая Польская война начинается. Первая кончилась при Фридланде и в Тильзите. В Тильзите Россия поклялась на вечный союз с Францией и вечную войну с Англией. Ныне нарушает она клятвы свои. Она объявляет, что даст отчет о поведении своем, когда французы возвратятся за Рейн, предав на ее произвол союзников наших. Россия увлекается роком, да свершится судьба ее!

Не думает ли она, что мы изменились? Разве мы уже не воины Аустерлица? Россия дает нам выбор на бесчестие или войну, он не сомнителен. Мы пойдем вперед, перейдем Неман и внесем войну в сердце ее. Вторая Польская война столько же прославит французское оружие, сколько и первая. Но мир, который мы заключим, будет прочен и уничтожит пятидесятилетнее гордое и надменное влияние России на дела Европы».

У россиян, узнавших вскоре о «воззвании тирана», демагогия его сомнений не вызывала. Истинный смысл ее проявлялся в словах, обращенных к солдатам: «Москва и Петербург будут наградой подвигов ваших, вы в них найдете золото, серебро и другие драгоценные сокровища. Вы будете господствовать над русским народом, готовым исполнять раболепно все ваши желания и делать все удовольствия, какие только угодны будут вашей душе». Было ясно: Наполеон идет в Россию завоевателем, мечтая превратить русский народ в рабов.

Итак, 24 июня началась Отечественная война 1812 года. Что же происходило в этот день в ставке русского царя? Происходило же нечто невообразимое.

По свидетельству адъютанта Барклая А. Муравьева, царь не мог не знать того, что французы, не удостоенные со стороны русских войск ни единым выстрелом, уже переправились через Неман. Однако запланированный бал не был отменен, и император поехал на сие увеселительное действо, кое состоялось в имении Закреты (в четырех верстах от Вильно), в апартаментах цареубийцы[34] графа Беннигсена. Под мерный топот французских сапог русское офицерство в парадных мундирах лихо отплясывало мазурку, сменяемую вальсом, полонезом…

Официальное донесение о вторжении неприятеля получено было царем около 11 часов вечера. Сообщение поначалу было скрыто от веселящейся публики, и бал продолжался. Только в первом часу император покинул зал (якобы со словами: «Господа офицеры, по коням»). За ним стали разъезжаться и остальные.

После короткого совещания были даны распоряжения на отвод войск.

Одновременно к Наполеону направлялся приближенный монарха министр полиции Александр Дмитриевич Балашов. Царь напутствовал посланника убедить Наполеона вступить в переговоры. «Если Вы согласны вывести свои войска с русской территории, — писал он, — я буду считать, что все происшедшее не имело места, и достижение договоренности между нами будет еще возможно».

Разумеется, тактический ход царя разгадать было нетрудно. Это выигрыш времени для организации сопротивления, определение ближайших намерений противника, создание сообразно этому своей группировки войск, ну и конечно же, поза миролюбца перед цивилизованной Европой.

Вряд ли Наполеон не понял этого, а потому со свойственной ему динамичностью корсиканец заявил: «Будем договариваться сейчас же, здесь, в Вильно. Поставим свои подписи, и я вернусь за Неман». Ситуация для царского посланника оказалась непростой. Наполеон еще до начала войны предлагал России капитуляцию?! Словом, Балашов уехал из Вильно ни с чем. Если верить ему, то между ним и Наполеоном состоялся прелюбопытнейший диалог. На нахальный вопрос Наполеона: «Скажите, чтобы добраться до Москвы, какою лучше идти дорогой?» Балашов, ничуть не смущаясь, отвечал: «Карл XII шел через Полтаву». Наивное же недоумение Наполеона: «В наше время религиозных людей нет» Балашов парировал словами: «В России народ набожный».