Фехтовальщица - [35]

– Я рекомендовала вас как невестку только для того, чтобы он согласился дать вам приглашение. Он давно хочет породниться со старым дворянством. Столичные невесты ему пока не по зубам. Однако после того, что произошло, моя рекомендация вас ни к чему не обязывает, но все-таки подумайте, ибо Фортуна переменчива.

– А что произошло?

Продолжить разговор помешало громкое объявление выхода короля. Створки дверей снова открылись, и в их широкий проем вошли два десятка мушкетеров. Общество подвинулось и прижало фехтовальщицу к стене. Она не растерялась и, чтобы лучше видеть, вскочила на ларь у стены.

Вслед за мушкетерами в галерее появились четыре трубача. Они встали у дверей и протрубили резкий хвастливый мотив. На середину вышел церемониймейстер и провозгласил:

– Божьей милостью король Франции с супругой!

В освободившийся проход медленно прошествовал молодой дворянин в костюме василькового цвета. Он гордо нес свой крупный наследственный нос и почти не смотрел кругом. Грудь его украшала перевязь, затканная лилиями, а рядом шла девушка примерно такого же возраста с надменно оттопыренной губкой и той же гордостью во взгляде. Появившуюся монаршую пару сопровождали несколько дворян, среди которых находились де Жуа и де Брюс.

Навстречу королю вышел хозяин дома с супругой. Низко поклонившись, он начал щедро подслащенную лестными выражениями, приветственную речь. Слушая Файдо, дворянин в «васильковом» костюме явно скучал, пока его меланхоличный взгляд не наткнулся на фехтовальщицу, торчащую над обществом, словно детский флажок. Он улыбнулся. Женька в замешательстве потерла лоб и спрыгнула вниз.

– Так это… король? – пробормотала она.

– А вы не знали? – в свою очередь удивилась Франсуаз.

– Он не назвал своего имени и потом… он же заикается[23].

– Что с того? – пожал плечами де Шале. – Были времена, когда Францией правили и полоумные.

– Но король… он так молод… Сколько ему лет?

– Разве молод? – подняла брови герцогиня. – Ему уже вот-вот будет двадцать три. Порядочный возраст для короля.

– Но я думала…

– Как случилось, что король представил вас обществу?

– Я попросила проводить меня в гостиную…

– Да? Это забавно – попросить короля проводить в гостиную… А как вы с ним встретились?

– Случайно зашла не в ту дверь, – не стала вдаваться в подробности встречи с королем фехтовальщица. – Он ждал, когда ему привезут другую перевязь.

Франсуаз посмотрела на де Шале и усмехнулась.

– Ваша оплошность с этой перевязью, господин Старший Смотритель королевского гардероба, кажется, открыла госпоже де Бежар какие-то новые двери.

– Да, но теперь это может выйти ей боком. Посмотрите, как на нее поглядывают наши «добрые» фрейлины.

– Я же не нарочно, – сказала фехтовальщица.

– Тем более, – продолжал де Шале. – Все тут так тужатся, чтобы зайти в эти самые двери – воздух смердит, а вы… не нарочно.

– Это поэтому в Лувре так воняет?

Де Шале, прикрыв рот перчатками, приглушенно захохотал. Франсуаз, спрятавшись за веером, тоже тихо засмеялась. На них оглянулись, но, к счастью, приветственный спич финансиста закончился, и все общество вслед за молодой королевской четой стало плавно перетекать в театральную залу.

Женька сначала думала, что может пройти в любую ложу, однако Огюст, появившийся перед ней, словно джин, предостерег ее от этой серьезной ошибки. У каждого здесь было свое, строго установленное рангом, место. Слуга посадил фехтовальщицу в ложу с Люсьеном де Боном, и пока представление не началось, девушка расспросила своего тонкокожего соседа о гостях, которые располагались в ложах на другой стороне залы.

Де Бон оказался довольно словоохотлив, остроумен и доброжелателен. Он с большим удовольствием представил гостей, а вместе с ними и свое остроумие неопытной провинциалке. О родственниках короля Люсьен говорил иронично, но почтительно, о его врагах – язвительно, о кавалерах и фрейлинах – насмешливо. Де Жуа и де Брюса он назвал дворцовыми разбойниками, Виолетту холодной злючкой, а принца Конде воителем с бумажной шпагой. Назвать так отца будущего главы оппозиции против Мазарини, Люсьен абсолютно не постеснялся. По его словам выпады принца в сторону своего монаршего кузена смешили не только двор, но и весь Париж, поэтому острить здесь было можно, сколько угодно. О Клементине де Лавуа, имя которой упоминала Шарлотта, де Бон отозвался с той же насмешкой:

– Лучше бы завела себе хорошего дружка. На что ей эта благотворительность? Наши дамы подозревают, что у нее кривые ноги. Ну, кому при такой фигуре придет в голову давать обет безбрачия даже из любви к королю?

Клементина де Лавуа – стройная девушка с пепельными волосами, действительно была далеко не дурнушкой и ее странное решение заниматься бедняками, а не салонами вызывало в обществе понятное недоумение.

Когда в ложе появился со своим пажом де Шале, Женька спросила и о нем.

– Маркиз де Шале? – улыбнулся де Бон. – Его рекомендовал королю Ришелье[24].

– Ришелье? Зачем?

– Чтобы его величество больше не пытался сам заниматься политикой. Теперь маркиз Старший Смотритель королевского гардероба и фаворит короля.

– А что значит «фаворит»?

– Вы, в самом деле, не знаете, что это значит, госпожа де Бежар? – повернул к Женьке свое улыбчивое прозрачное лицо Люсьен.