Фехтовальщица - [190]

Жакерия, Кристиан и фехтовальщица возвращались в город отдельно от других. Земля была мерзлой, и возы шли быстро. Женька смотрела в спину Жакерии и снова чувствовала тошноту.

– Какой срок у тебя? – спросил Кристиан.

– Не помню. Кажется, третий месяц.

– Лицо у тебя плохое, потеряешь ребенка. Сивилла тоже говорит.

Женька действительно чувствовала себя очень плохо, и знахарка по ее приезде тотчас дала ей целебного пития и уложила на лежанку. К ней присел Табуретка. Кристиан отсутствовал, он был со всеми на дележе у Герцога. Мальчик сидел с девушкой, пока ей не стало лучше.

– Сивилла счас мамкину голову будет варить, – сказал он.

– Зачем?

– Герцог от «любовной болезни» лечится. Сивилла сказала, бабскую голову надо. Он ведь твою голову чуть не заказал. Я от Робена слыхал.

– У него что, здесь девок мало?

– Здоровую голову надо. Потом Сивилла ему сказала, что ты ребенка носишь, он и передумал.

Женька встала и вышла из дома, стараясь не думать о том, что будет делать знахарка с головой Маргариты. Она бродила по площади и слушала заунывные песни цыган, пока ее не нашел Жан-Жак и не позвал к Герцогу. У того сидели Проспер и Кристиан.

– Проспер считает, что Веселого Жана кто-то из дома подколол, – сразу начал о деле Герцог. – Говори открыто, они уже все знают.

– Это не из дома, это я.

– Как проверить?

– Это услышишь, когда дело начнут вести. Ведь у тебя есть свои люди в полиции?

– Может и есть. Что же они расскажут?

– Габриэль видела, как я Веселого Жана убила.

– Габриэль? Кто такая?

– Сестра Маргариты де Рошаль?

– Куда ж она после делась?

– Я ей сбежать помогла.

– Хм, супротив своих, значит, сработала?

– А кто бы тогда доказал, что я поручение твое выполнила?

– Хм, не глупо.

Герцог задумался и посмотрел на Проспера. Тот пожал плечами.

– Дело сделала, урона не было, ушли без помехи… Все чисто, Герцог.

– Что ж… когда узнаю все, тогда кликну, а сейчас иди. Тулузец, прогуляй ее, а то личина у нее, будто вот-вот кончится.

Кристиан повел фехтовальщицу в «Тихую заводь», где они пообедали. Клонило спать, но возвращаться к Сивилле Женька не хотела, – при воспоминании о манипуляциях старухи с человеческой головой девушку опять начинало тошнить. Они заночевали в «Красном чулке», а на квартиру вернулись только на следующий день. В доме ничем особенным не пахло, а высушенная и подкрашенная голова Маргариты де Рошаль стояла на одной из полок.

– Нутро я вынула для лечебного зелья, а остальное набальзамировала, – сказала, любуясь своей работой, знахарка.

– Зачем? – не в силах оторвать взгляда от белого вытянутого лица Маргариты, спросила фехтовальщица.

– Жакерия попросил, он мне хороших денег дал.

– А ему зачем?

– Тешится. Говорит, буду каждый день плевать в нее. Табуретке тоже, вон, нравится.

Женька слегка пошатнулась и оперлась на плечо Кристиана, но потом ее, как будто что-то отпустило, и ей опять стало все равно.

Вскоре, когда дело о налете на дом де Рошалей было открыто, Герцог вызвал к себе фехтовальщицу и выдал ей наградные. Это были деньги, алмазное колье, серьги и три перстня. Девушка разделила деньги на четыре части. Одну часть денег и колье она отнесла вдове Дервиля.

– На дорогу и на проживание вам хватит, – сказала она, – а когда будете вне Парижа, продадите колье.

– Так, может быть, продать его здесь?

– Здесь нельзя. Не спрашивайте, почему, а просто собирайтесь и уезжайте.

Другую часть денег и алмазное кольцо фехтовальщица передала Форгерону, тоже посоветовав не продавать его в городе. Потом с помощью Ксавье Женька нашла Матье. Он был не столько испуган, сколько растерян от ее предложения увезти Шарлотту и начать где-нибудь свое дело. Видя его нерешительность и сомнения, Женька настаивать не стала, но все равно отдала ему его долю и сказала:

– В любом случае – это ваши деньги, Матье. Вы серьезно рисковали, когда помогали мне в «Божьей птичке», вы потеряли ее, поэтому сейчас поступайте с ними, как хотите.

Последнюю часть своих наградных фехтовальщица, снова взяв в подкрепление Кристиана и Проспера, отвезла Клеману. Солдат от Марени во дворе было уже трое, но это никого не смутило. Кристиан и Проспер ловко разоружили их, связали и закрыли в сарае. Прачки выбежали на двор и, сбившись в кучку как стадо овец, молча смотрели, что происходит. Клеман снова на время онемел при виде грозной тройки в темных плащах, но на этот раз с ним говорили более цивилизовано. Женька позвала в свидетели Беранжеру и сказала сыну своего бывшего хозяина:

– Послушаете меня внимательно, господин Клеман. Вот вам деньги на реконструкцию вашей прачечной и улучшение жилья для работников. Я отдаю их в ваши руки и надеюсь, что на этот раз вы вложите их правильно. Если через две недели ничего не будет сделано, я лично перережу вам горло, а если мне что-то помешает, то это сделают мои люди, и никакая полиция вас не спасет. Вы слышите меня, господин Клеман Мишо?

– Да… сударыня.

– Вы хорошо поняли меня?

– Да, сударыня.

Беранжера проводила фехтовальщицу до ворот, и та, прощаясь, просила ее проследить за своим прытким хозяином.

– Если что, наведайся «Тихую заводь» и скажи хозяину. Нам передадут.

– Я прослежу, госпожа, будьте покойны.