Фехтовальщица - [171]

– Что вы, Жанна… Мне это совсем не нужно.

– Но я же преступница, убила графа д’Ольсино.

– Наверное, вы сделали это не просто так?

– Да, не просто так.

– Что же он совершил?

– Он насмерть замучил двух детей в своей башне.

– Это правда?

– Да, и они не первые его жертвы. Я собираюсь писать об этом.

– Тогда… тогда это сама рука Господа направляла вас.

– И вас не пугает, что я владею шпагой и ношу мужскую одежду?

– Вероятно, это тоже какой-то божеский умысел. Господь вложил вам в руки оружие, чтобы ограждать нас от таких, как д’Ольсино. Присядьте. Вы, верно, устали.

Женька не знала, что думать. Слова Клементины были похожи как на правду, так и на хитрость, с помощью которой молодая баронесса могла заманить ее в ловушку, поэтому садиться фехтовальщица не торопилась и вообще собиралась уйти.

– Мне нужно ехать, сударыня. У Амели грудной ребенок. Ему надо привезти эти старые простыни, чтобы нарезать из них пеленок.

– Да, пеленок… А вы знаете, что ваш муж в городе?

– Что?.. – почувствовала, как с гортани испарилась вся влага, фехтовальщица.

– Он приехал вчера и уже был у короля.

Женька села на ларь.

– И что… король? – спросила она.

Клементина расположилась рядом и продолжила:

– Король принял его. Все прошло спокойно.

– Спокойно? Ну… и что?

– Вы не хотите встретиться с Генрихом, Жанна?

– Мы не можем быть вместе.

– Вы разлюбили его?

– У меня сложное положение, вы же знаете.

– Вам нужно обсудить его вдвоем.

– Я не знаю, каким он вернулся.

– Так узнайте.

– …Хорошо, – сдалась больше своим чувствам, чем Клементине, фехтовальщица.

– Приезжайте через день. Я все узнаю и поговорю с ним о встрече.

Это тоже могло быть ловушкой, но подумав, Женька поняла, что Клементине, давно влюбленной в короля, связь его фаворита с фехтовальщицей была на руку. «Она не сдаст меня, ей нужно, чтобы я была на свободе». Девушка успокоилась и продолжила работать над преобразованиями в прачечной.

Отдав привезенные тряпки Амели, Женька поднялась к Мишо и попросила, чтобы он прибавил прачкам жалование, но ее ждал категорический отказ не только в этом. Клеман сделал расчеты, касающиеся реконструкции, и его отец нашел, что проект будет стоить слишком дорого.

– Сейчас я этим заниматься не буду, – сказал он. – Мне нужно справить достойное приданное дочерям, а там поглядим.

– Но, сударь…

– А если будешь опять угрожать, я сдам тебя полиции!

– Я не собиралась угрожать, я хочу сделать вашу прачечную лучше!

– Врешь! Ты печешься не обо мне, а о прачках, а это не твоя забота!

– Моя, раз я здесь работаю!

– Иди прочь, Жанна Пчелка!

– А если я сама найду деньги для работ?

– Ну, коли найдешь, так я, может быть, и соглашусь.

– А еще я хочу, чтобы вы приказали утеплить нам жилье и…

– Что?.. Иди прочь, – слабо махнул рукой Мишо и тяжело перевернулся на другой бок.

Болезнь прогрессировала, и он уже не мог вставать с постели.

Через день девушка снова встретилась с Клементиной. Та сказала, что Генрих готов с ней увидеться, и пообещала сообщить о времени и месте встречи позже. Женька кивнула, но разговор на этом не закончила, она рассказала Клементине о прачечной и попросила финансовой помощи.

– Невероятно… – опять поразилась та, выслушав идеи по реконструкции. – Это вы все сами придумали?

– С кузнецом Форгероном.

– Хорошо. На Рождество я устраиваю благотворительный бал, часть денег от сбора отложу и для вашей прачечной. Я должна буду передать деньги хозяину?

– Да, но лучше в моем присутствии.

– А вы?.. Может быть, вам тоже нужны деньги?

– Не нужно, я сама, я не нищенка.

– Тогда возьмите хотя бы несколько экю для ваших прачек. Я дам распоряжение собрать по домам старые вещи и велю подвезти их в прачечную.

Женька взяла деньги, поблагодарила и уехала.

«Дикая пчелка»

К концу четвертой недели фехтовальщица собрала готовые главы своих «Записок», сложила их в корзину, для маскировки бросив сверху большой пучок соломы, и сопроводив «посылку» короткой запиской, отвезла все Монро. В типографии она передала корзину одному из слуг. Ждать решения издателя она, конечно, не осталась, чтобы не подвергать его соблазну пустить в ход не только скандальную рукопись, но и будущее ее автора.

Суббота была днем сочельника. В преддверии праздника по улицам ходили ряженые и разносчики толстых горячих блинов. Бригитта принесла морковный пирог от Берарды и объявила, что после Рождества будет назначена ее помолвка с Леоном. Вечером Мишо велел добавить работникам сало в похлебку и послал со своего стола четыре жареные утки.

Рождественский ужин происходил в утюжильной, где было теплее. Прачки веселились, а Женька думала о предстоящей встрече и Генрихом. Она понимала, что ее жизнь опять может круто измениться. «А, может быть, это тот самый мирный финал? Генрих увезет меня куда-нибудь, я рожу ребенка и… – на этом «и» девушка спотыкалась. – Чтобы получить миллион евро мне надо будет бросить мужа и ребенка, – приходила она к неминуемому выводу и останавливалась пред ним, как перед глухой стеной. – Что-то не похоже на счастье… А если не бросить, если вместе покинуть не Париж, а… сюжет? Интересно, это возможно?»

После ужина Женька поднялась к себе и обнаружила на ларе записку. Дрожащими руками она зажгла свечу, полагая, что это опять какой-то сюрприз от Монрея. «Может быть, рождественская открытка?» – усмехнулась фехтовальщица и не ошиблась. Это был сюрприз, но не рождественский. «Покинуть сюжет вы можете только одна. Монрей», – прочитала девушка.