Фехтовальщица - [170]

– Что теперь скажешь, Клеман?

– Нужно будет останавливать прачечную.

– На неделю, не больше, – пообещал Грегуар. – Котлы можно сделать отдельно.

– Это неглупо, но что это даст?

– Работа ускорится, сударь, – сказал фехтовальщица. – Вы сможете взять на себя еще несколько домов.

Мишо поворочался в кресле, поскреб затылок и снова посмотрел на сына.

– Посчитай все это, Клеман, – велел он. – Через три дня я должен видеть эти расчеты, а ты, прыткая, ступай, теперь мы без тебя разберемся.

Новость о возможных переменах прачки приняли настороженно.

– Зачем это все надо? И так было сподручно.

– А теперь будет легче и быстрее! Воду из колодца можно накачать, а не носить, а подогретую сразу из котлов в лохань пустить! Я попрошу, и Грегуар еще какую-нибудь вертушку придумает, чтобы руками не стирать!

– Как «руками не стирать»? – поразилась даже Беранжера. – А куда ж все тогда? На улицу?

– Не… не знаю, – неуверенно сказала отчаянная реформаторша, забывшая в угаре своей деятельности об этой обратной стороне прогресса. – Можно рабочий день сократить и субботу для отдыха освободить.

– Так тебе это и позволят!

Но Женька не теряла надежды, хотя воевала на заведомо невыгодных позициях. Она понимала, что вступила в поединок не столько с Мишо, сколько с самим ходом мировой истории, но ее это не смущало, – она существовала в реалиях особенного сюжета и, кроме того, сражаться с превосходящими силами противника было в традициях всех романтиков.

Превосходящие силы

Де Санда, как и предсказывал Лабрю, конечно, не остановила беременность фехтовальщицы. Невзирая на то, что это был ребенок его главного соперника, он продолжал планировать отъезд в Италию. Женька пыталась говорить о затеянных преобразованиях в прачечной и даже летательном аппарате Форгерона, но Даниэль раздражался еще больше.

– Прачки когда-нибудь тебя побьют, а этот сумасшедший кузнец разобьется! – кричал он, не обращая внимания на публику окраинного кабачка, куда привез девушку для встречи. – Нарисовала там что-то невнятное на мокром песке!.. Тебе мало шпаги? Ты уже хочешь убивать росчерком пера, как того бакалейщика?

– Бакалейщик сам виноват!

– А что тебе сделал этот бедолага-кузнец?

– Я просто хочу ему помочь!

– Свернуть шею?

– Пусть уж лучше он погибнет, испытывая летательный механизм, чем в доживет до старости, продавая «сапоги» для пыточной!

Вскоре у Амели начались роды. Она мучилась всю ночь, а к рассвету родила девочку. Ей помогла повитуха, которую привез Тавье. Скандал, который за этим последовал, был ожидаем и никого не удивил. Амели еще лежала на полу в прачечной измученная и голая, а Мишо уже распоряжался, чтобы ребенка отвезли в Приют. Женька тут же забыла про все проекты, которые должны были принести выгоду этому предприятию и, ворвавшись к хозяину, крикнула прямо с порога:

– Что вы делаете, сударь?!

– Во-первых, не смей на меня кричать, девушка, а во-вторых, мне нужны работницы, а не крольчихи!

– Послушайте вы, почтенный хозяин, если вы сделаете это, я всем расскажу о том, как ваш деловитый сынок заставил Бригитту убить ребенка!

– Что?.. Ты что? Кого убить? Ты что говоришь, окаянная?

– Клеман заставил ее избавиться от ребенка, вы же знаете! Это ведь был ваш ребенок, сударь!

Мишо посмотрел на девушку сумрачно, пробурчал какое-то невнятное ругательство, но сдался и оставил ребенка Амели. Кроме этого Женька вытребовала ей три дня отдыха без потери жалования и помощь Амлотты. Люс к этому времени окрепла и снова стала работать на стирке. Однако прачки отнеслись к новому решению хозяина опять не так, как предполагала фехтовальщица.

– Помрет дитё, – скептически пожала плечами Беранжера. – Пусть бы в Приют отдали. Какая здесь жизнь? Ни поесть, ни одеть не во что.

– И орать теперь будет, – добавила Пакетта, зло зыркнув на фехтовальщицу.

– Я съезжу к старьевщику, – сказала Женька. – У меня есть немного денег.

Беранжера вздохнула и предложила прачкам сброситься, кто сколько сможет. Взнос сделали все, даже Пакетта, но и после этого зло смотреть на фехтовальщицу она не перестала.

Однако того, что было куплено у старьевщика, все равно оказалось недостаточно, и Женька решила поспрашивать тряпье в домах, которые обслуживала прачечная. Первым таким домом, на который пал ее утренний развоз, оказался особняк де Лавуа. Девушка переговорила с кастеляншей, та кивнула и вышла во внутренние помещения, обещав поискать что-нибудь, но вернулась не только со старыми простынями, но и со своей молодой хозяйкой.

Клементина, как истинная аристократка хорошо умела владеть собой, и на лице ее, когда она увидела маркизу де Шале, не отразилось ни малейшего волнения. Она спокойно разрешила отдать фехтовальщице необходимые тряпки, а потом обратилась к кастелянше.

– Я хочу переговорить с этой девушкой наедине, Бланш.

Бланш поклонилась и ушла.

– Невероятно… – тихо Клементина. – Это вы, Жанна?

– Да.

– Я уже не раз видела вас из окна, но думала, что мне показалось. Неужели вы, в самом деле, работаете в прачечной?

– Да, и даже стирала ваши простыни, Клементина. Сейчас я на развозе.

– Невероятно… Вас ведь разыскивают.

– Вряд ли кто-то догадается искать меня в прачечной, если только вы…