Фехтовальщица - [143]

– И причем здесь ваше предложение, ваше величество?

– Мы п-посоветовались с его преосвященством и решили, что есть возможность все п-поправить на условиях, которые будут выгодны и вам, и нам. Вы получаете новое имя, деньги и уезжаете в сопровождении верного нам лица в Ла-Рошель.

– В Ла-Рошель? Зачем?

– Скоро мне предстоит новый поход на п-протестантов, а Ла-Рошель, как вы знаете, одна из мощнейших протестантских цитаделей во Франции. В п-правлении этого города есть пара злостных пасторов, которые п-поддерживают общее неповиновение. Мой человек укажет вам их.

– И что я должна буду сделать?

– Как что? Уничтожить этих смутьянов! Это отступники истинной веры и настоящие враги государства, не то что, почивший по вашей милости, граф д’Ольсино.

– И что… кроме меня это некому сделать?

– У них очень бдительные сторонники. Сорвалось уже два покушения. Девушке, ищущей защиты, легче п-подобраться к ним. Вы согласны?

Фехтовальщица сглотнула слюну, в которой совершенно отчетливо почувствовался привкус крови. Она даже подумала, что стало кровоточить место вырванного зуба.

– А… что вы скажете де Неверу, ваше величество?

– Герцог получит свидетельство королевского суда в том, что маркиза де Шале скончалась во время допроса с пристрастием.

– … Это свидетельство получит и Генрих?

– Да.

Женька усмехнулась. Флажки на пути ее гона были расставлены довольно умело – она теряла, таким образом, имя, любимого мужа и человеческий облик в той роли, которую ей упорно навязывали. «А если согласиться и сбежать по пути в Ла-Рошель?» – подумала фехтовальщица, надеясь сделать ставку на хитрость.

– И не думайте сбежать по пути в Ла-Рошель, – словно услышав ее мысли, продолжил король. – Если это случится, то… я вчера п-подписал новый эдикт о дуэлях. Такую же ответственность, как главные зачинщики, будут нести теперь и секунданты. Господин де Санд ведь вам дорог, верно?

– Господин де Санд был моим секундантом до вашего нового эдикта.

– А я п-придам эдикту обратную силу. Здесь ведь особый случай. Герцог де Невер будет доволен вдвойне, когда узнает, что секунданты заключены в тюрьму, а их имущество конфисковано в казну, так что не упорствуйте, сударыня, тем более, что за выполненное п-поручение вас ждут очень приличные наградные. Таких денег не платили даже Гонзалес.

– А Генрих? Он любит меня!

– Генрих любит меня, сударыня. Когда он вернется, то поймет это.

– Он уехал?

– Да.

– Куда?

– Далеко. Ему п-поручено проверить положение наших гарнизонов в Монпелье и Монтобане.

– Вы думаете, что это вам поможет?

– Это п-поможет не мне, а ему. Маркизу де Шале необходимо развеяться и заняться чем-то дельным. Он устал. Вы заставили его испытывать слишком сильные чувства. Это непосильно для таких утонченных бездельников, как он.

– Он… он другой, государь!

– Это он с вами становится другим, сударыня, – сказал несколько раздраженно Людовик. – Я рассказывал ему на днях замысел моего нового балета, а он имел дерзость несколько раз п-переспрашивать меня, будто совершенно оглох! Он перестал интересоваться моими настроениями, п-планами и забыл, сколько костюмов в моей гардеробной! Более того, когда в Лувр явилась эта титулованная п-потаскушка Атенаис де Ларс в своем бессовестном декольте, он даже не восхитился! В другое время господин де Шале просто свалил бы ее на банкетку!

– Он стал женат, ваше величество.

– Это не брак, сударыня, это вызов общественному мнению!

– Вызов?

– Такой союз нарушает нашу светскую традицию. Сильные чувства неуместны в браке. Сильные чувства вообще неуместны!

– Неуместны? Тогда почему, чтобы вернуть себе своего фаворита, вы даже бросили меня в тюрьму, государь?

– Потому что вы имели наглость зайти на мою территорию и без разрешения взяли то, что вам не п-принадлежит! Мое сильное чувство уместно во все времена! Это чувство собственности, а не любви! Вы согласны поехать в Ла-Рошель, сударыня?

– Я не поеду в Ла-Рошель, ваше величество! Я докажу, что граф д’Ольсино преступник и сам виновен в своей смерти!

– Хм, очарование вашей наглости не знает п-предела, но вы, кажется, забыли, что теперь оружие выбито из ваших рук.

– Я подниму его. Вы же сделали это.

– Хорошо, – король встал. – Дознание начнется завтра. П-пока оно идет, у вас еще есть время подумать, но когда будет дан ход самому процессу, я уже ничего не смогу предпринять. Если вы п-передумаете, дайте мне знать.

– Я не передумаю.

– Тогда я буду вынужден придать обратную силу своему новому эдикту гораздо раньше, чем п-планировал.

Король ушел. Его посещение не прибавило радости, если не считать того, что оно развеяло тюремную скуку. После его ухода день снова стал тягостным. «Он просто угрожает или, действительно, может сделать такое с эдиктом? – думала фехтовальщица. – Надо будет узнать у Дервиля».

Дервиль появился после полудня. Он зашел справиться о состоянии маркизы де Шале, и на ее вопрос по поводу вольного обращения с эдиктом пожал плечами.

– Я не законник, а всего лишь начальник тюрьмы, но такого случая не припомню. У короля теперь новый советник, поэтому всего можно ожидать. Сегодня к вам придет комиссар по дознанию Поль Катрен. Спросите у него, сударыня.