Фехтовальщица - [142]

Камера, в которую поместили новую арестантку, оказалась довольно сносной. Кроме кровати там был стол и два табурета. Возле кровати стоял закрытый крышкой горшок и переносная железная печка, какую обычно ставили в комнатах, где не было каминов.

– Во время трапез у вас в услужении будет девочка по имени Дениза, – сказал Дервиль. – Только не пытайтесь разговаривать с ней, она немая.

– Немая?

– Свои отрезали ей язык за излишнюю болтливость. Дениза из бывших воровок. Она уже понесла наказание, но не хочет возвращаться назад. У нее никого нет, а воровское сообщество ее не простит. Я разрешил ей остаться и взял в тюремную прислугу.

Когда тяжелая дверь за тюремщиками захлопнулась, Женька посмотрела на маленькое, забранное решеткой, окно и поняла, что поторопилась приблизить мирный финал в своем сюжете.

Оставшись одна, она закуталась в одеяло и, забравшись на кровать, пролежала так до самого обеда. Несмотря на привилегии титулованным узникам, обед не был роскошен. Женьке стало даже смешно от того, как Дениза прислуживает ей за таким обедом, почтительно подавая ломоть сухого хлеба и пододвигая ближе миску с бобовым супом.

При трапезе присутствовал офицер де Брук и его солдаты Жанкер и Ренуар. Офицер пристально наблюдал, чтобы ни узница, ни ее служанка не делали ничего недозволенного.

После обеда девушка снова лежала, потом ходила из угла в угол, потом опять лежала. Время тянулось нескончаемо медленно. Связав фехтовальщице руки, оно развязало ее мысли. «Еще посмотрим, – думала она. – Я найду, что сказать на суде. Я не дам покоя вашему д’Ольсино и после смерти!» Женька уже мысленно видела, как разоблачает этого преступника, как сворачивает свои претензии герцог де Невер, и как ей выносят оправдательный приговор. «Вот где должен быть финал сюжета!» – обрадовалась она.

На ужине, который тоже не изобиловал разнообразием, фехтовальщица попросила де Брука принести ей салфетки для личных нужд, но тот только узко улыбнулся.

– На это здесь не выделяют средств, сударыня. Вам помочь могут только родственники, если внесут положенную сумму на ваше содержание.

– Они не внесут, – покачала головой фехтовальщица.

Она хорошо понимала, что дому де Шале не нужна Жанна де Бежар. Батюшке Генриха выпал шанс найти сыну другую жену, а матушка, даже если будет на стороне невестки, ничего не сможет сделать без денег мужа. О родственниках по линии матери вообще можно было забыть – судья никогда не признает такую племянницу.

– У меня забрали колье. Разве этого мало для моего содержания?

– Все, что забирают у арестованных, конфискуют в пользу государства.

– Государства? – усмехнулась девушка.

– Да, а вы имели в виду что-нибудь другое?

– Позовите коменданта, сударь.

– Комендант скажет вам то же самое.

Дервиль, в самом деле, подтвердил все, что сказал де Брук.

– Неужели ничего нельзя сделать? – продолжала настаивать Женька, пытавшаяся в этих неприятных условиях сохранить в чистоте хотя бы тело.

– Я могу только сократить расходы на дрова до одного полена в сутки, – сказал комендант, – и за счет этого…

– Сократите, – согласилась девушка.

Комендант вздохнул, а потом велел Жанкеру взять еще одно одеяло у тюремной кастелянши.

– Пусть принесут его госпоже де Шале.

– Это нарушение устава, – возмутился де Брук. – Это не положено, и у нас нет лишних одеял, сударь!

– Помолчите, Огюст! Здесь пока комендант я, а что касается одеял, то прекрасное одеяло осталось от де Монжа. Помните, которое передала ему сестра?

Де Брук насупился, но промолчал. Одеяло принесли, и холодной ноябрьской ночью оно, действительно, оказалось кстати. Чтобы не замерзнуть после того, как скудное тепло от третьего полена выветрится, девушка спала, закутавшись в два одеяла и не раздеваясь.

Утром фехтовальщицу разбудил какой-то суетливый, похожий на панику, шум.

– Маркиза де Шале, к вам посетитель, – прозвучал, смягченный странной взволнованностью, голос де Брука.

Женька потерла лицо и села на кровати. В проеме дверей колыхнул темный плащ, ударили о косяк ножны шпаги… Де Брук и его охрана тотчас убрались в коридор, а затканная белыми лилиями перевязь, в которую уперся растерянный взгляд фехтовальщицы, наконец, пробудил ее окончательно. Она взглянула в черные, похожие на мокрых жуков, цепкие глаза и встала.

– Ваше величество?..

– Я п-помешал? – спросил король. – Вы еще спали, сударыня?

– Нет, я уже проснулась.

Женька совершенно не понимала, зачем пришел король, ведь он все сказал на приеме.

– Вы, наверное, не знаете, чем объяснить мое п-посещение, сударыня? – угадал ее мысль Людовик.

– Ну, я думаю, что вы вряд ли пришли сказать, что вчера пошутили, ваше величество, – усмехнулась девушка.

– Да, я не п-пошутил. Я пришел вернуть вас к тому предложению, которое вы получили через господина де Ришелье в Булонже, сударыня.

– А почему вы думаете, что я к нему вернусь?

– П-присядем, – предложил король и первым опустился на табурет.

Женька медленно села напротив.

– Сегодня на рассвете в Лувр прибыл посланник герцога де Невера. Через влиятельных людей Парижа он требует смертного приговора. Если вас не казнят, боюсь, будет новая смута, сударыня.