Фехтовальные сюжеты - [26]

Деятельность тренеров в фехтовании неоднородна. В ней различимы три главных амплуа, каждое из которых может выполнять определенный человек, но силою обстоятельств один часто бывает в двух или трех лицах.

Наиболее типично для тренера ежедневное обучение одних и тех же людей в клубе или секции, со всеми педагогическими горестями и радостями, которые сопутствуют усилиям по превращению сильного фехтовальщика в одного из сильнейших. Кроме того, кто-то же должен руководить подготовкой команд городов, республик, спортивных обществ, наконец, сборной СССР. Но ведь не все спортсмены приезжают на сборы со своими тренерами — это нецелесообразно: педагогов оказалось бы больше, чем спортсменов. И «беспризорных» в интересах команды поручают тренировать прибывшим специалистам, которые объединяют в одну группу «чужих» учеников со своими.

И все же тренер в фехтовальном спорте, в каком бы амплуа ему ни приходилось выступать, немыслим без собственных учеников, обучаемых постоянно. Но этих собственных учеников надо еще найти, открыть (вернее, находить и открывать всю жизнь), сделать так, чтобы слова «мой тренер» они произносили не по обязанности. Если же это удается, то возникает «связка» на всю жизнь.

ГЛАВА 4 «СВЯЗКА» НА ВСЮ ЖИЗНЬ

ПОДАРОК ДРУГА

Заветное рядом

Однажды осенью 1961 года ко мне подошел Генрих Булгаков, мой старый друг, один из тех, кто входил когда-то в нашу «аркадьевскую компанию». Она составилась еще в конце сороковых годов, в основном из учеников великолепного детского тренера Раисы Ивановны Чернышевой. Собрав заброшенных, полубеспризорных детей, слонявшихся по улицам Москвы, она стала заниматься с ними фехтованием в старом зале под трибунами стадиона «Динамо». Бывшие юные динамовцы до сих пор помнят не только ее уроки, но и тот знаменитый чай с булочкой, который ей удалось организовать в те трудные годы для своих питомцев. Раиса Ивановна была необыкновенным тренером. Сама замечательная фехтовальщица, сестра известного хоккейного тренера Чернышева и жена не менее знаменитого фехтовального специалиста Аркадьева, она, конечно, в своей области обладала высокой культурой, которую и передавала маленьким спортсменам. Достаточно сказать, что из ее учеников вышли многие блестящие фехтовальщики: Лев Кузнецов, Марк Мидлер, Леонид Лейтман, Генрих Булгаков, Валентина Растворова, Алексей Никанчиков и даже дважды Герой Советского Союза летчик-космонавт Алексей Елисеев, чемпион СССР 1956 года по фехтованию на карабинах со штыком.

Многие из перечисленных впоследствии стали тренироваться у Виталия Андреевича Аркадьева, подружились с другими его учениками. Мы занимались вместе, а главное — вместе пытались докопаться до сути многих вопросов, связанных со спортивной тренировкой и спецификой фехтования. И дружба эта прошла через всю жизнь.

Так вот, Генрих Булгаков, заслуженный тренер СССР, был много лет штатным тренером ЦСКА. К началу 1961 года прошло уже три сезона, как он тренировал Марка Ракиту. Мы не раз говорили с Генрихом обо всех наших проблемах, и в том числе о его учениках. И вдруг он с каким-то особым видом подходит ко мне, усаживает на скамейку и заводит разговор, который сворачивает в одну и ту же сторону: есть ли у Ракиты достаточный потенциал для достижения уровня мирового класса?

Раките было тогда уже 23 года, но, несмотря на это, мне думалось, что перспективы у него есть. Однако у многих специалистов были на этот счет серьезные сомнения. Главное из них то, что Ракита — «медленный», с фехтовальной точки зрения, движется и реагирует недостаточно быстро.

— Ты же видишь, — убеждал я Генриха, — сильнейшие наши с ним мучаются. Очень тяжело дерутся и нередко проигрывают. Ну а то, что я у него часто выигрываю, легко объяснить. Ты же знаешь, что мы оба «медленные». Меня этим не удивишь.

— А взялся бы ты тренировать такого? — спросил Булгаков.

— Конечно!

— Тогда я тебе его дарю! — И Генрих хлопнул меня по колену.

— Но почему? У тебя с ним хорошо получается — за три года он заметно вырос…

— Знаешь, я чувствую, что из вашего союза будет толк. Это во-первых. А во-вторых, я же больше думаю о шпаге.

Мы помолчали.

— Ну а он как?

— Он просто мечтает работать с тобой, Давид!

А через день Ракита уже сам заговорил со мной об этом. Так у меня появился первый ученик.

Вскоре обнаружился и второй. Им стал Лев Кузнецов. Мы четырнадцать лет прошли вместе в различных сборных командах, и теперь, когда я сошел, а он еще оставался действующим спортсменом, «последним из могикан», положение его складывалось не просто.

— Ты знаешь, — сказал он мне, — осталось выступать немного. Все тренеры потеряли ко мне интерес, а Виталий Андреевич, как всегда, загружен по уши… Да он сам меня послал к тебе. Давай бери меня!

И пришлось тренировать первого советского фехтовальщика, завоевавшего бронзовую медаль в личном первенстве на Олимпийских играх 1956 года в Мельбурне, одного из тех, с кем вместе удалось днем раньше завоевать тоже первую в советском фехтовании бронзовую медаль командного первенства.

Что ты можешь, ученик!

В то время Марк Ракита, по силам входя только в десятку фехтовальщиков страны, тем не менее успешно дрался с двумя спортсменами, которые по праву считались первыми номерами нашей сборной, — Рыльским и Кузнецовым. С ними он имел даже положительный баланс встреч — выигрывал чаще, чем проигрывал. Причем проигрывал, как правило, решающие бои для выхода в следующую ступень соревнований, и объяснялось это, конечно, возраставшей ответственностью, а также тем, что судьи непроизвольно нередко помогали спортсменам, имеющим громкое имя и авторитет. В сабле, где нет электрофиксации ударов, такое случается. Но все-таки каждая победа над Ракитой давалась всем с великим трудом.