Федя и Данилка - [23]

Данилка направился было обратно, домой. Но в это время случилось что-то необыкновенное. Под горой, в долинке, где на высоких деревянных ногах стоял бур, послышался какой-то шум, раздались веселые крики.

И вдруг выше горы, выше колхозных крыш, выше тополей взвилась мощная водяная струя. Она била вверх фонтаном, шумела, сверкала и густо рассыпала кругом крупный дождь.

– Ой! – взвизгнул Данилка. – Вода!

А по деревне уже бежал народ в долину, и все кричали:

– Вода! Вода! Вода!..

– Данилка, пойдем с нами! – крикнула Тоня Каштанова.

– Пойдем с нами, Данилка! – крикнули и другие ребята.

Им было жалко Данилку: ведь они знали, что он расстался со своим лучшим другом.

Данилка подбежал к ребятам, и они все вместе помчались в долину, где шумела вода. По колючкам бежали, по камням, по жесткому щебню горной дороги. Данилка не чувствовал ни колючек, ни щебня и ничего не видел. Он только видел, как бьет в небо веселая сверкающая струя, как рассыпается вокруг нее солнечный дождь и одна за другой вспыхивают маленькие радуги.

С криком и смехом ребята бросились прямо под шумящий фонтан, под этот веселый дождь, и начали плясать, шлепая босыми ногами по лужам. Колхозники смеялись, глядя на них. Да смеялись и просто так, глядя друг на друга, – уж очень большая радость была у них сегодня!

Улыбался и Сергей Матвеич. Наконец-то он добился, нашел воду! Колхозники подходили, жали ему руку, благодарили. Тихон Иваныч от радости не знал, что и сказать, только дергал себя то за правый ус, то за левый. А телятница Анна как прибежала, так и бросилась Сергею Матвеичу на шею и крепко его поцеловала:

– Спасибо тебе, Сергей Матвеич! Спасибо тебе! И за себя и за телят спасибо!

Ребята, мокрые насквозь, плясали под густыми брызгами, скользили, падали, визжали, выбегали из-под дождя и снова лезли под дождь.

Вдруг Данилка остановился, перестал плясать.

– Вот и вода, – сказал он, – а Бабкины уехали…

Он вышел из-под фонтана, отошел в сторонку, губы у него задрожали. Мать увидела его, подошла к нему.

– Что, лягушонок болотный, застыл? – сказала она и вытерла своим фартуком Данилке лицо. – Беги домой, надень сухие штаны.

Но Данилка, ни слова не говоря, уткнулся в материн фартук и горько заплакал.

– Что ты, сынок? – испугалась мать. – Что ты?

– Мама, – еле выговорил Данилка, – вот она, вода-то, а чего же они уехали?

– Поторопились, – сказала мать, – зря уехали. Ну, ты не горюй, сынок. Слышишь, о чем вода шумит? Винограду будет много в колхозе – вот о чем она шумит. Огород большой будет в долине, капуста будет у нас расти, помидоры, картошка!..

– И картошка? – переспросил Данилка.

– И картошка. Когда воды много, все уродится.

Данилка больше ни о чем не стал спрашивать. Если бы тетка Фрося знала, что тут картошка уродится, она бы не стала звать на Орловщину. И Бабкины не уехали бы… А что, если побежать сейчас в Феодосию? Может, Бабкины еще там? Может, сидят на станции да ждут поезда?

Никто не видел, как ушел Данилка. Он долго шел по шоссе, до самого колхоза Вольного. В этот колхоз они с Федей и с Фединой матерью приходили за цыплятами для колхозной птицефермы. У них в колхозе куры простые, а здесь породистые, белые леггорны. А Федина мать ведь заведующая фермой была…

Данилка спустился в долину, полную виноградников и фруктовых садов. Подошел к источнику. Источник окружали высокие серебристые тополя с гладкой зеленоватой корой. Данилка успел уже высохнуть в дороге и вспотеть успел. Он напился, поплескал в лицо и на голову холодной водой и поспешил дальше.

Данилка вспомнил, что из колхоза Вольного через высокую гряду гор проходит тропочка в Феодосию. Федина мать показывала им эту тропочку. Если пойти прямиком через горы, то до Феодосии недалеко, всего километров восемь.

Данилка, остерегаясь чужих мальчишек и злых собак, пробрался по зеленым колхозным улицам к подножию желтой, опаленной солнцем горы. Стоял глядел – где же та самая тропочка, по которой в Феодосию ходят?

И увидел! Вон она вьется по горе, среди серых колючек. Данилка прибавил шагу и полез на гору.

Тишина стояла кругом. Незнакомые горы как бы с удивлением смотрели на Данилку. «Куда ползет этот маленький человек? – словно думали они. – Куда ползет эта козявка? Далека и пустынна дорога, нет на пути ни ручья, ни зеленого деревца. Только солнце палит горячими лучами, припекает нам, горам, каменные лбы…»

А Данилка шел и все думал: «А может, они еще не уехали? Ведь они же не знают, что у нас теперь воды много и картошка тоже будет расти!»

Долго поднимался Данилка в гору. Вышел на вершину. Горячее каменное поле, широкое и пустое, открылось перед ним. Вольный ветер гулял здесь, наверху. Он трепал Данилкины волосы, поднимал вокруг него гремучие, как жесть, желтые колючки и гнал их куда-то… И вдруг, словно стараясь показать свою силу, начинал толкать Данилку то в бок, то в спину, сбивал его с тропки. Как будто очень хотелось ему закружить Данилку вместе с колючками и понести по каменным увалам.

«А я приду и скажу им… – повторял про себя Данилка. – Только бы вот поезд не ушел!»

От мысли, что поезд может уйти и Данилка не успеет задержать Бабкиных, у него вздрагивало сердце. И он еще быстрее шагал по горячей тропинке.