Федоров и Таня - [3]

Дядя хвастает. Таня, к этому привыкла. Но, с другой стороны, это и не хвастовство, а чистая правда. Когда-то Федоров руководил крупными строительствами, теперь в Смоленске строит двухэтажные жилые дома. Обстоятельства, как видно, могут меняться к худшему, но человек, как видно, не меняется.

- И я опять премию получил, - говорит Федоров. - Еще рано звонить, черт бы его побрал!

Приходится сидеть и ждать. Таня начинает вместе с Федоровым разглядывать прохожих.

Сентябрь стоит очень теплый, вечер чудесный, народу на улицах много, все скамейки в сквере заняты. Рядом с Таней сидят двое стариков, по виду муж и жена, а рядом с Федоровым - девушка с туго набитым портфелем и пестрым платком, который она теребит в руках. Таня знает, что надо отвлечь Федорова от девушки, а то он начнет к ней приставать и спрашивать, почему она нервничает или даже кого она ждет.

- Сколько времени? - поспешно спрашивает Таня.

- Сейчас пойдем звонить, - Федоров сочувственно смотрит на девушку с платком и поднимается.

Таня уводит Федорова искать телефон-автомат.

Каштанова все еще нет дома, но он должен совсем скоро быть, его ждут.

Таня с Федоровым опять гуляют по улицам.

- А как ты объяснил, кто" говорит? - спрашивает Таня.

- Старый фронтовой друг по гражданской войне, назвал фамилию.

- А она что?

- Ничего. Просила позвонить немного попозже. Наверно, он важный стал. Как ты думаешь?

- Может быть, и не стал. Не обязательно, - говорит Таня.

- Конечно, конечно. Но можно предположить, что стал.

- Ты же его так хвалил, - замечает Таня.

- А я ничего и не говорю. Прекрасный парень.

Таня с Федоровым останавливаются около Большого театра посмотреть, как люди идут в театр. Вернее, как бегут опоздавшие и томятся непопавшие.

- Внук растет, - почему-то говорит Федоров.

- Он на тебя похож, - отвечает Таня.

- Ну, звоним последний раз. Если нету - идем в кино. И все.

"Хоть бы не было", - думает про себя Таня.

Но на этот раз Каштанов дома.

- Гриша, Гриша, ты никогда не узнаешь, кто с тобой говорит, - улыбаясь, кричит Федоров в трубку. - Киев помнишь? Партшколу помнишь? Это Федоров, Михаил Федоров, не Иван, а Михаил. Здравствуй, Гриша!

- А-а, - отвечает незнакомый голос. - Какой Федоров?

- Михаил Федоров. На партийной конференции мы с тобой виделись последний раз. Вспоминаешь? Здравствуй, Гриша!

- Здравствуй.

- Вспомнил, наконец.

- Как же ты меня нашел? Разыскал?

- Ну нашел и нашел, - радостно и возбужденно говорит Федоров. - Как ты, Гриша? Какой стал, старый, толстый? А Снегирева помнишь? Я его вижу иногда.

- Снегирева помню.

- Ну, какой же ты стал, а? - продолжает быстро спрашивать Федоров. Дети есть? Большие? Очень приятно, очень хорошо найти тебя. - Федоров растроганно улыбается, и Таня тоже улыбается, глядя на него. - Где ты сейчас работаешь, я знаю, прочитал в газете. Кого из наших видишь? Где Глебов? Розенштам? Живы?

- Не встречал.

- А я Иванеева встретил в Ленинграде. Он меня узнал, а я его нет. Седой совсем, постарел, но молодец. Инструктор горкома.

- А ты сам-то где? - спрашивает Каштанов.

- Я приехал в Москву в командировку.

- А где сам-то?

- Работаю прорабом, живу в Смоленске. А ты как, все эти годы в Москве? Свиридов наш генералом стал, черт!

- Знаю Свиридова.

- Хорошо бы его повидать! Вспомнить старое, поговорить. У меня сохранилась фотография, перед самым фронтом мы снялись, там все наши ребята. Крылов умер недавно; И ты там есть, сбоку стоишь. А какие мы там молодые, Гриша, а? Сколько лет прошло, ну-ка, скажи!

- Много, - отвечает Каштанов.

- А голос ты мой узнаешь?

- Голос не узнаю.

- А я твой узнаю. Сперва не узнал, а теперь узнаю. Ну скажи что-нибудь. Сын у тебя? Или дочь? Может, внуки есть?

- Дочь.

- Узнаю твой голос, конечно, узнаю! А ты что такой скучный? Нездоров?

- Здоров.

- Что, Гриша, часто нашу молодость вспоминаешь? Я, признаюсь, часто. Даже вон племянницу замучил.

- Так ведь что вспоминать, работать надо.

- Это верно, - соглашается Федоров, - это ты верно подметил. Но я люблю нашу молодость. Дорожу, как говорится. Ну, Гриша, повидаться бы нам хорошо. Я с племянницей здесь.

- Я тут ни при чем, - сердито шепчет Таня.

- Так ты звони. Звони, - говорит Каштанов. - Позвони мне знаешь когда? Сейчас посмотрю, подожди минутку.

- Жду, жду.

- Минуту. Позвони-ка ты мне в среду. Да, в среду! И мы условимся, когда встретиться.

- А я завтра уезжаю, - говорит Федоров.

- Будущая неделя у меня вся занята, понимаешь, - продолжает, как будто не слыша, Каштанов. - Понедельник, вторник, среда...

- Так как же?

- Вот именно, - шутит Каштанов, - значит, в среду и договоримся. А ты звони, звони, не стесняйся. Сегодня не дозвонился, завтра звони. Понастойчивей, понастойчивей.

- Ну, будь здоров! - Федоров вешает трубку. - Как был дураком, так дураком и остался, - спокойно говорит он Тане, выходит из телефонной будки и останавливается.

- То есть как?

- А вот так.

- Что он тебе такого сказал?

- В том-то и дело, что ничего не сказал.

- А почему ты рассердился?

- Кто? Я? Где я рассердился?

- Нигде.

- Видишь ли, я никогда не был высокого мнения о Каштанове, но, конечно, я надеялся, что, может быть, за эти годы он стал человеком...