Федор Волков - [29]
Ф. Г. Волков мог знать Григория Орлова еще по сухопутному Кадетскому корпусу, воспитанником которого последний также являлся. К моменту переворота было завербовано свыше тридцати гвардейских офицеров, под началом которых находилось до десяти тысяч рядовых.
Исполнение заговора задумали, как скоро Петр III уедет к находящейся за границей армии. Однако двадцать седьмого июня был арестован сторонник Екатерины офицер Преображенского полка Л. Пассек. Создалась угроза раскрытия заговора.
В Петергоф к Екатерине спешно послали Алексея Орлова. Заговорщики провели бессонную ночь. Томила неизвестность. На заре двадцать восьмого июня, не получая известий от Алексея Орлова, вслед ему по Петергофской дороге поскакали Григорий Орлов и принадлежавший к числу заговорщиков князь Федор Борятинский. Волков в отличие от других сохранял хладнокровие. Вместе с братом Григорием и Федором Орловым он в тот же ранний час отправился к слободе измайловцев за Фонтанкой. Измайловские казармы располагались на прямом пути из Петергофа в столицу — и братья Орловы в любом случае должны были возвращаться этой дорогой. Здесь и встретили Екатерину. Поднятые по барабанному бою гвардейцы выбежали на плац. Полк восторженно принял императрицу, полковой священник начал церемонию присяги… С этого момента на протяжении всего дня Волков находился в свите людей, сопровождавших Екатерину. Потом двинулись к семеновцам, которые приветствовали ее криками «Виват!». Присягу принесли Преображенский и Конногвардейский полки.
После того как гвардия присягнула, стало очевидно, что предприятие выиграно. Чтобы закрепить его, в летней церкви Казанской богородицы отслужили молебен. Из церкви, где традиционно служили благодарственные молебствия за благополучие царствующего дома и Российского государства, Екатерина со свитой двинулась к зданию недавно отстроенного нового Зимнего дворца, куда уже вызвали членов Сената и Синода.
Е. П. Чемесов. С оригинала П. Г. Ротари.
Портрет Г. Г. Орлова.
Гравюра резцом. Середина XVIII в.
Здесь и случилась короткая заминка. В суматохе и спешке совершенно запамятовали, что на восшествие Екатерины на престол необходимо составить манифест. В отдельный покой для сочинения текста направили Теплова и Волкова. Дело не шуточное — надо обосновать причины переворота. А Екатерина и сановники уже собрались в тронном зале. Нельзя было более медлить. В этот момент Волков вышел из комнаты и быстро подошел к императрице:
— Разрешите, Ваше величество?
И, держа перед собой бумажный свиток, начал читать. Он говорил о возникшей для Российского государства опасности: о потрясении законов православной веры и истреблении преданий церковных, об угрозе принятия иноверного закона; напомнил о славе российской, добытой победоносным оружием чрез многое кровопролитие, но заключением несправедливого мира со злодеем ее отданной в совершенное ему порабощение; сказал и о ниспровержении внутренних порядков, на коих покоится целость всего отечества…
«Ради предотвращения сей беды мы, божией милостью Екатерина Вторая, императрица и самодержица всероссийская, вступили на престол», — звучал в тишине выразительный голос артиста.
Когда Волков кончил читать, Екатерина протянула руку за текстом. Федор Григорьевич подошел и, склонившись, что-то прошептал ей на ухо. Взглянув на лист, Екатерина увидела, что он… чист. Императрица не могла не оценить находчивости Волкова — манифест еще не успели завершить и переписать.
Г. И. Скородумов. С медали Гасса 1770 года.
Портрет А. Г. Орлова.
Гравюра резцом. Вторая половина XVIII в.
Указанный эпизод относят к числу легенд. Однако, зная выдающийся ум и дипломатические таланты главного актера российской сцены, можно предположить, что событие имело место.
Петр 111 вынужден был отречься от престола. Во избежание всяких возмутительных слухов и злонамеренных брожений низложенного монарха отправили в загородный дворец в Ропшу, что в двадцати семи верстах от столицы, — «на то время, пока готовили хорошие и приличные комнаты в Шлиссельбурге», как напишет позднее в своих «Записках» Екатерина.
В Петербурге в эту пору стояла жаркая, солнечная погода. Оживление царило на улицах, двери кабаков, трактиров и питейных погребов были распахнуты. Первым следствием ликования явилось повальное захмеление солдат-гвардейцев. В жбанах, ведрах, графинах тащили водку, пиво, медовуху, вино. Не все почитали нужным расплачиваться, о чем вскоре в сенат поступили челобитные от владельцев винных заведений.
«Не рановато ли ликуйствуем, заговор хотя и достиг цели, но разве предугадаешь все последствия», — думалось Волкову, когда он днем проезжал Невской першпективой и не без брезгливости поглядывал на толкавшихся и галдевших пьяных людей.
Гвардейцы тотчас по свершении переворота сбросили с себя кургузые мундиры прусского образца и надели старинные, введенные при Петре I. Но если б все было так же просто — лишь сменить платье. По существу, многое тут решилось случаем, стремительностью заставшего противника врасплох действия, в котором смешались безрассудная отвага и страх.
Вечером на приватном сходбище в кругу Орловых было сообщено, что в кабаках публично уже ведутся всякие толки. Матросы упрекали гвардейцев, что они за пиво продали своего императора, что опять бабу на трон посадили… Некоторые солдаты будто отвечали, что сами не знают, каким чародейством случилось, что лишили престола внука Петра Великого, а корону его на немку возложили. Воинская дисциплина в частях падала на глазах.
