Фёдор Достоевский. Одоление демонов - [12]
Во — вторых, можно было продать (об этом Достоевский просил содействия у свояченицы) книгоиздателю А. Ф. Базунову права на отдельное издание «Идиота», печатание которого в «Русском вестнике» завершилось в феврале 1869 года. Достоевский полагал, что за ничтожную сумму в полторы тысячи рублей Базунов, если он хоть сколько‑нибудь рассудителен, роман у него купит.
В — третьих, можно было (в том случае, если Базуиов откажется) предложить «Идиота» Ф. Т. Стелловскому — хотя бы за тысячу рублей. Действовать необходимо было осторожно, чтобы у обоих издателей не создалось впечатления, будто автор, находясь на мели, навязывает им неходовой товар. «Тут главное — получить деньги», — объяснял Достоевский в письме к пасынку Паше, которому и предстояло как доверенному лицу вести сложные переговоры. Понимая, как нелегко будет склонить Стелловского к немедленной выплате хотя бы половины суммы, автор «Идиота» наставлял доверенное лицо на путь компромиссный и нежесткий: «Спорь и возражай мягче. О пустяках и не о существенном и спорить нечего. Если же заспорите, то беспрерывно показывай вид, что готов уступить, а между тем как можно менее уступай».
В случае успеха у Базунова или Стелловского заметная сумма немедленно делилась в уже известной пропорции: двести — Майкову, триста — на выкуп приданого в Петербурге, четыреста — на выкуп залога в Дрездене, сто — поровну Эмилии Федоровне и Паше, остальное — на жизнь себе, жене и дочке. Правда, если выгорала комбинация со Стелловским, из его тысячи на жизнь не оставалось ничего.
Первым, как того и опасался Достоевский, лопнул проект с Базуновым. Переговоры об отдельном издании «Идиота», которые в конце концов пришлось вести Страхову, окончились ничем; еще летом 1869 года Базунов решительно отказался купить роман, а согласился лишь напечатать его на условиях подчеркнуто унизительных: сперва издатель выручает все затраты от издания и сверх этого берет себе 25 процентов и только затем продажа совершается в пользу автора за вычетом 30 процентов, которые опять‑таки идут издателю.
«Все здешние книгопродавцы, как я узнавал стороной, — сообщал Достоевскому в сентябре 1869 года его пасынок, — не имели, да и не имеют и в настоящее время, охоты купить „Идиота”»[20]. Если же таковые и случались, то оказывались или книжными плутами, или дельцами несолидными: никто из них так и не взялся (не смог или не захотел) выплатить вперед в случае подписания договора требуемых автором пятисот рублей. «Скажу только свое мнение, что, за неимением в наличности других покупщиков, продать «Идиот» Стелловскому все‑таки выгоднее. Тысяча руб. чистыми деньгами — куш»[21], — писал Паша Исаев, потерпев неудачу в переговорах с господами издателями Ушаковым, Гавриловым, Катоминым, Ханом и пр.
План продажи Стелловскому отдельного издания романа «Идиот» лопнул, как и все предыдущие; расчет заработать на «Идиоте» деньги для возвращения в Россию не оправдался: роман, огорчался Достоевский, получился «для публики не эффектен».
Годом раньше пасынок Паша, до тонкостей знавший все финансовые дела своего отчима, писал ему, жалуясь на крайнюю бедность: «Я знаю, голубчик Папа, что помочь нам Вы были рады всей своей доброй душой, но помочь через Каткова Вам теперь положительно нельзя. (Там только у Вас и есть один источник.)»[22]
Год спустя положение вещей продолжало оставаться прежним: Катков, редактор «Русского вестника», уже напечатавшего «Идиота» и «Преступление и наказание», оказывался единственным из работодателей, кто платил Достоевскому регулярно и — что самое важное — вперед. «Деньги они присылали мне всегда, по первой просьбе, до самого последнего времени», — замечал Достоевский; он помнил, как в декабре 1866 года выехал из Петербурга в Москву, чтобы предложить Каткову новый роман и получить деньги для свадьбы. Две тысячи рублей в счет будущего сотрудничества были получены сразу, в течение января 1867 года, и еще одна тысяча в апреле; на эту тысячу супруги Достоевские смогли уехать за границу. «Я связан с «Русским вестником» и постоянством сотрудничества… и тем, что Катков дал мне три тысячи вперед, еще до выезда из России, — объяснял Достоевский племяннице Сонечке в конце января 1869 года. — Правда, по расчету я еще очень порядочно должен в журнал и теперь, потому что перебрал всего, с прежними тремя тысячами, до семи тысяч».
Долг «Русскому вестнику» был хотя и обременительным, но не постыдным; в каком‑то смысле эти тысячи, выданные вперед, оказывались кредитом литературного доверия — о чем не без некоторой гордости он сообщал Страхову. «Я выехал скоро два года назад из России, уже будучи должен Каткову 3000 рублей, и не но старому расчету с «Преступлением и наказанием», а по новому забору. С той поры я забрал еще у Каткова до трех тысяч пятисот рублей».
Ему предстояло не выплачивать, а отрабатывать долг — и в течение четырнадцати месяцев он писал и посылал в Москву главы «Идиота».
Составляя в марте 1868 года в Женеве проект завещательного заявления в пользу жены, Достоевский специально оговаривал пункты расчета по своим долговым обязательствам: «Насчет же уплаты остального долга, всю обязанность беру на себя доставлением ему (Каткову. —
"Достоевский таков, какова Россия, со всей ее тьмой и светом. И он - самый большой вклад России в духовную жизнь всего мира". Это слова Н.Бердяева, но с ними согласны и другие исследователи творчества великого писателя, открывшего в душе человека такие бездны добра и зла, каких не могла представить себе вся предшествующая мировая литература. В великих произведениях Достоевского в полной мере отражается его судьба - таинственная смерть отца, годы бедности и духовных исканий, каторга и солдатчина за участие в революционном кружке, трудное восхождение к славе, сделавшей его - как при жизни, так и посмертно - объектом, как восторженных похвал, так и ожесточенных нападок.
Александр Исаевич Солженицын — редкий в современной словесности пример писателя-трибуна, писателя-моралиста. Его биография вместила в себя войну и лагеря, Нобелевскую премию и преследования, завершившиеся изгнанием из СССР. 20 лет, проведенные в эмиграции, не разорвали связь Солженицына с родиной — сразу после триумфального возвращения в Москву он включился в общественную жизнь, напряженно размышляя о том, «как нам обустроить Россию». Не смягчая выражений, не стараясь угодить власть имущим, он много раз вызывал на себя огонь критики справа и слева, но сохранил высокий моральный авторитет и звание живого классика современной русской литературы.К 90-летию А.И.Солженицына приурочен выход его первой полной биографии, созданной известной писательницей и историком литературы Л.И.Сараскиной на основе уникальных архивных документов, бесед с самим Солженицыным и членами его семьи.
В «Бесах» Достоевского с пугающей силой предвидения было угадано многое из того, что явила наша последующая история. Однако роман, с навешенным на него ярлыком «махровая реакция», долгие годы принято было клеймить и обличать.Книга Л. Сараскиной рассказывает об историческом, духовном и художествен ном опыте, который заключает в себе роман-предупреждение Достоевского. Деятельность идейных наследников Петра Верховенского и Шигалева прослеживается в России 30-х годов, в ряде других стран, исследуется на материале произведений Е.
Достоевский и современность. Материалы XXVI Международных Старорусских чтений 2011. Великий Новгород, 2012. С. 325–341.
Творчество религиозного писателя Сергея Иосифовича Фуделя (1900–1977), испытавшего многолетние гонения в годы советской власти, не осталось лишь памятником ушедшей самиздатской эпохи. Для многих встреча с книгами Фуделя стала поворотным событием в жизни, побудив к следованию за Христом. Сегодня труды и личность С.И. Фуделя вызывают интерес не только в России, его сочинения переиздаются на разных языках в разных странах.В книге протоиерея Н. Балашова и Л.И. Сараскиной, впервые изданной в Италии в 2007 г., трагическая биография С.И.
Монография о новейших трендах массмедиа и их предыстории. Во второй части речь идёт об историзме в кино и мифологии образа Распутина, сериале и романе «Жизнь Клима Самгина», программах перестроечного ТВ, видеоигре «Мор». Публикуется по решению учёного совета Государственного института искусствознания. Рецензенты: доктор искусствоведения Ю. В. Михеева, канд. филологич. наук А. Г. Качкаева и канд. философск. наук Д. Г. Вирен. Адресовано культурологам, искусствоведам, практикам экранных искусств. Книга содержит нецензурную брань.
Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.
Книга доктора филологических наук профессора И. К. Кузьмичева представляет собой опыт разностороннего изучения знаменитого произведения М. Горького — пьесы «На дне», более ста лет вызывающего споры у нас в стране и за рубежом. Автор стремится проследить судьбу пьесы в жизни, на сцене и в критике на протяжении всей её истории, начиная с 1902 года, а также ответить на вопрос, в чем её актуальность для нашего времени.
Научное издание, созданное словенскими и российскими авторами, знакомит читателя с историей словенской литературы от зарождения письменности до начала XX в. Это первое в отечественной славистике издание, в котором литература Словении представлена как самостоятельный объект анализа. В книге показан путь развития словенской литературы с учетом ее типологических связей с западноевропейскими и славянскими литературами и культурами, представлены важнейшие этапы литературной эволюции: периоды Реформации, Барокко, Нового времени, раскрыты особенности проявления на словенской почве романтизма, реализма, модерна, натурализма, показана динамика синхронизации словенской литературы с общеевропейским литературным движением.
«Сказание» афонского инока Парфения о своих странствиях по Востоку и России оставило глубокий след в русской художественной культуре благодаря не только резко выделявшемуся на общем фоне лексико-семантическому своеобразию повествования, но и облагораживающему воздействию на души читателей, в особенности интеллигенции. Аполлон Григорьев утверждал, что «вся серьезно читающая Русь, от мала до велика, прочла ее, эту гениальную, талантливую и вместе простую книгу, — не мало может быть нравственных переворотов, но, уж, во всяком случае, не мало нравственных потрясений совершила она, эта простая, беспритязательная, вовсе ни на что не бившая исповедь глубокой внутренней жизни».В настоящем исследовании впервые сделана попытка выявить и проанализировать масштаб воздействия, которое оказало «Сказание» на русскую литературу и русскую духовную культуру второй половины XIX в.
Появлению статьи 1845 г. предшествовала краткая заметка В.Г. Белинского в отделе библиографии кн. 8 «Отечественных записок» о выходе т. III издания. В ней между прочим говорилось: «Какая книга! Толстая, увесистая, с портретами, с картинками, пятнадцать стихотворений, восемь статей в прозе, огромная драма в стихах! О такой книге – или надо говорить все, или не надо ничего говорить». Далее давалась следующая ироническая характеристика тома: «Эта книга так наивно, так добродушно, сама того не зная, выражает собою русскую литературу, впрочем не совсем современную, а особливо русскую книжную торговлю».