«Всё мне кажется, что я только что собираюсь жить.
Смешно, не правда ли? Кошечья живучесть!..»
(Ф. М. Достоевский — А. Е. Врангелю)>{1}
Кошки как создания — седьмое доказательство бытия Бога и Его любви к человеку. Создатель захотел подарить ему такого компаньона, такого товарища, весом и величиной с младенца, точно под размер, приемлемый для человека, чтобы радостно и безбоязненно держать пушистое тельце на руках, укладывать на коленях или прижимать к груди; существо, которое годами может жить без своих сородичей, предпочитая им общество родных людей, голос которых знает, запах которых безошибочно чувствует — и так дивно выражает им свою нежность и благодарность, с таким космическим мурлыканьем и магическим лечебным воздействием…
Идея доклада о котах и кошках в жизни и творчестве Ф. М. Достоевского возникла из летучего диалога коллег ВКонтакте, из которого я поняла, что пушистые и когтистые персонажи литературного или мемуарного текста, как правило, остаются незамеченными и при беглом, и при медленном, и даже при профессиональном чтении. Для того чтобы разглядеть живое кошачье присутствие в художественных сочинениях, нужен специальный взгляд, то есть взгляд любящий, который привык фиксировать мгновения экзистенциального кошачьего бытия всегда и везде. Только в этом случае читательская «охота» на мяукающие существа принесет свои плоды. Ведь они — если только это не герои и героини первого плана, такие, как булгаковский Кот Бегемот, или гофмановский Кот Мурр, или сказочный Кот в сапогах, или мультяшный Кот Леопольд — имеют обыкновение сливаться со средой обитания и быть невидимыми стороннему и равнодушному глазу. Теневые фигуры, массовка.
Сомнения коллег в наличии у Ф. М. Достоевского — с его бесподобной кóшечьей живучестью — интереса ко всей полноте и уникальности существования котов и кошек и подвигли меня провести первичную перепись их населения.
1
Мне, кошатнице с большим стажем (одна из моих кошек прожила рекордные 20 лет[1]), всегда было очевидно, что мир Достоевского густо населен пушистыми и когтистыми. Однако кого могут убедить голословные утверждения? Демографический анализ немыслим без статистики — и потому, в целях строго научных, из всего массива текстов Полного собрания сочинений и писем Ф. М. Достоевского, «Воспоминаний» А. Г. Достоевской и ее «Дневника 1867 года» мной были извлечены и проанализированы слова: кошка, кот, котёнок, кошечка, употребляемые во всех падежах единственного и множественного числа, а также производные от них. Результаты анализа были перепроверены по электронной версии Полного собрания сочинений.
Уже самые первые наблюдения над текстами полностью подтвердили предположение о плотной заселенности их пушистыми и когтистыми. Оказалось, к тому же, что Достоевский отчетливо различает кошачьи особи по признакам пола; при этом коты, как правило, именуются Васьками и — ласково — Васиканчиками, а кошки — Машами и Машками.
Имеет смысл разделить выявленное пушистое население на группы:
— реальные коты и кошки, которых мог видеть Достоевский в своей жизни;
— коты и кошки — персонажи произведений Достоевского;
— коты и кошки как метафора или сравнение;
— коты и кошки — как персонажи поговорок и пословиц.
У Достоевского никогда не было своих котов или кошек — таких, которые бы постоянно жили при нем, признавали его хозяином, любили устраиваться у него на коленях и запрыгивать к нему на письменный стол, то есть были бы его товарищами и компаньонами. Почему? Потому что автору «Братьев Карамазовых» так и не довелось иметь своего городского жилья: ни когда в Петербурге молодым человеком он нанимал (и постоянно менял) комнаты; ни когда проживал в семипалатинской ссылке в съемном помещении; ни когда временно поселился с женой в Твери в дешевой меблированной квартире, где в ожидании полной амнистии четыре месяца сидел на чемоданах; ни в столице, где ему пожизненно суждена была чехарда чужих квартир. До самой своей кончины у Достоевского не было своего угла — а ведь наличие питомца в съемном жилье потребовало бы непременного разрешения хозяев, с которыми и без домашней живности всё всегда было не просто…
Бывало так, что, перебираясь летом на дачу или уезжая за границу, Достоевские отказывались от обжитой городской квартиры, чтобы не оплачивать ее в «пустые» месяцы, или пускали в нее временных жильцов. До кошек ли тут? Домашнего питомца нельзя оставлять надолго одного или на попечении чужих людей — он одичает, нельзя выбрасывать на улицу — он погибнет.
Однако не имея близких кошачьих существ, Достоевский, с его зорким художническим взглядом, всегда их замечал и запоминал.
«Мне хочется сделать одно сравнение по вопросу о полезной общественной деятельности, — говорит персонаж полемической «Статьи со свистом» Николай Филиппович (имелся в виду писатель Н. Ф. Павлов). — В нашем детстве, я думаю, мы все любили играть с котятами. Если привязать бумажку к ниточке и дергать ее перед котенком, он начинает ловить ее. Потом раздражается, увлекается игрой и наконец совершенно принимает ее за настоящую мышь, ловит ее, грызет, теребит лапками. Вот точно так же бывает и с нами по поводу этой общественной пользы» (20; 42).
