Федералист - [71]

Вероятно, здесь уместно коротко коснуться генезиса и эволюции идеи об исключении существования военного формирования в мирное время. Хотя у людей, склонных к размышлениям, она может возникнуть из рассмотрения характера и тенденции таких структур, подкрепленных событиями, случившимися в другие времена и в иных странах, тем не менее как национальный феномен она ведет к тем особенностям мышления, которые свойственны нации и от которых в целом и происходит население этих штатов.

В Англии власть монарха еще долго после норманнского завоевания была почти неограниченной. Постепенно, однако, в сферу полномочий короны начались вторжения жаждущих свободы сначала баронов, а затем и народа, пока большая часть этих невероятных претензий не была утрачена. Но только с революцией 1688 года, вознесшей принца Оранского на трон Великобритании, свобода в Англии окончательно восторжествовала. О неограниченном праве вести войну, признанном принадлежностью короны, свидетельствовало то, что Карл II имел в мирное время регулярную армию в 5000 солдат. Яков II увеличил это количество до 30000, которых оплачивали из его цивильного листа. Во времена революции с целью ликвидации столь опасного права в подготовляемый тогда билль о правах была внесена статья, гласившая, что “создание или содержание постоянной армии в пределах королевства в мирное время без согласия парламента противозаконно”.

В этом королевстве, когда пульс свободы бился с максимальной быстротой, не сочли необходимым принимать меры предосторожности против опасности постоянных армий, кроме запрещения создания и содержания их только властью исполнительного должностного лица. Патриоты, совершившие ту памятную революцию, [c.179] были очень умеренны и хорошо информированы, чтобы думать о введении каких-либо ограничений на прерогативы законодателей. Они понимали, что требуются определенное количество солдат для охраны и гарнизонов; что нельзя заранее установить точные границы национальных потребностей; что на всякий чрезвычайный случай где-то в системе правления должны быть достаточные прерогативы, и, когда они представляли на суждение законодательного органа вопрос о применении этих прерогатив, они достигали высшей точки мер предосторожности, совместимой с общественной безопасностью.

Из этого источника, можно сказать, народ Америки получил наследственную чуткость к угрозе свободе со стороны постоянных армий в мирное время. Обстоятельства революции еще более заострили общественную восприимчивость по всем пунктам, связанным с обеспечением безопасности прав народа, и в некоторых случаях разогрели наше рвение выше отметки, соответствующей должной температуре политической деятельности. Попытки двух штатов ограничить полномочия законодательной власти в отношении военных структур принадлежат к числу таких случаев. Принципы, которые научили нас относиться с подозрением к власти наследственного монарха, необдуманным эксцессам, были распространены на представителей народа в их ассамблеях. Даже в некоторых из штатов, где не совершена эта ошибка, мы находим ненужные декларации о недопустимости в мирное время содержать постоянные армии без согласия законодательной власти. Я называю их ненужными, ибо причина, по которой аналогичное условие внесено в английский билль о правах, неприменима к любой из конституций штатов. Полномочия вообще создавать армии по этим конституциям ни при каком истолковании не могут принадлежать только самим законодательным органам, и было бы излишне, если не сказать абсурдно, объявлять, что это должно быть сделано без согласия органа, который только один имеет на это полномочия. Соответственно в некоторых из этих конституций, среди прочих в конституции штата Нью-Йорк, которую справедливо превозносили в Европе и Америке как одну из наилучших установленных форм правления в нашей стране, сохраняется глухое молчание по этому вопросу. [c.180]

Примечательно, что даже в тех двух штатах [Пенсильвания и Северная Каролина. См. две предшествующие статьи, в которых рассматриваются условия их конституции, на которые Гамильтон здесь ссылается. – Ред.], которые, по-видимому, рассудили в пользу запрещения военных формирований в мирное время, об этом объявляется в выражениях скорее предостерегающих, чем запретительных. Не говорится, что постоянные армии не будут содержаться, а сказано, что их не следует держать в мирное время. Эта двусмысленность терминологии, по-видимому, результат конфликта между подозрительностью и убеждением, между желанием устранить такие формирования во всех случаях и мнением, что абсолютное устранение неумно и небезопасно.

Разве можно усомниться в том, что такое условие, в случае если состояние общественных дел потребует отхода от него, будет интерпретировано законодательной властью как простое увещевание и будет сделана уступка в пользу необходимости или предполагаемой необходимости государства? Доказательством служит факт, уже упомянутый в связи с Пенсильванией. [Гамильтон ссылается на решение законодательного собрания Пенсильвании держать войска в мирное время, рассмотренное в статьях 6 и 25. –