Федералист - [22]
Разве истинный интерес всех наций (можем мы спросить этих политических прожектеров) состоит в том, чтобы культивировать именно этот благожелательный и философский дух? Если в этом и состоит их истинный интерес, следуют ли они ему на деле? Разве не получалось, напротив, так, что мимолетные страсти и непосредственные интересы ставили под активный и строгий контроль поведение людей, а не общие или отдаленные соображения политики, пользы или справедливости? Что на практике республики менее привержены войне, чем монархии? Разве первые не управляются людьми, как и последние? Разве антипатии, пристрастия, соперничество и желание несправедливых приобретений не затрагивают нации, как и королей?' Разве народные собрания не подвержены часто приступам гнева, недовольства, ревности, алчности и другим из ряда вон выходящим страстям? Разве не известно хорошо, что их решения часто определяются считанными индивидуумами, которым они доверяют, и решения эти, конечно, окрашены страстями и взглядами этих людей? Разве коммерция по сие время сделала больше, чем изменила цели войны? Разве страсть к обогащению не столь же господствующая и предприимчивая, как и страсть к власти и славе? Разве не столько же войн разразилось по коммерческим причинам с тех пор, как коммерция подчинила себе нации, сколько прежде, когда они вызывались алчностью к территориям или господству? Не придал ли дух коммерции во многих случаях новые побудительные мотивы к аппетиту на первые и вторые? Чтобы ответить на эти вопросы, обратимся к опыту, руководству более надежному, когда речь идет о мнении людей. [c.55]
Спарта, Афины, Рим и Карфаген были республиками, две из них – Афины и Карфаген – торгового типа. Тем не менее они вели в то время войны, как наступательные, так и оборонительные, столь же часто, как соседние с ними монархии. Спарта была немногим лучше хорошо устроенного военного лагеря, а Рим никогда не был сыт битвами и завоеваниями.
Карфаген, хотя и торговая республика, был зачинщиком именно той войны, которая закончилась его уничтожением. Ганнибал с оружием в руках явился в сердце Италии, к воротам Рима, а Сципион в свою очередь возобладал над ним на земле Карфагена и завоевал его.
В позднейшие времена Венеция неоднократно вела войны, продиктованные амбициями, пока не превратилась в пугало для других государств Италии, пока папа Юлий II не изыскал средства создать могучую лигу11, которая нанесла смертельный удар мощи и гордости этой высокомерной республики.
Голландские штаты до того, как погрязли в проблемах долгов и налогов, играли ведущую и видную роль в войнах в Европе. У них были яростные схватки с Англией за господство на морях, и они были среди самых упорных и неукротимых противников Людовика XIV.
В правительстве Британии представители народа составляют часть национального парламента. Главным занятием этой страны на протяжении веков была коммерция. Тем не менее немногие другие нации чаще вели войны, чем это королевство, а его войны во многих случаях исходили от народа.
Если уместно мое выражение, то народных войн было почти столько же, сколько королевских. Вопли народа и назойливость его представителей в различных случаях втягивали монархов в войну, или в результате этого война продолжалась вопреки их склонности, а иногда вопреки истинным интересам государства. Хорошо известно, что в той памятной борьбе за верховенство между соперничавшими дворами Австрии и [c.56] Бурбонами, которая так долго сжигала Европу, антипатии англичан к французам, подкреплявшие амбиции, а скорее алчность любимого вождя12, затянули войну за пределы, диктовавшиеся здравой политикой, и на протяжении значительного времени она шла в оппозиции к мнению двора13.
Войны между упоминавшимися двумя последними нациями в большей мере выросли из коммерческих соображений – желания вытеснить хитростью, или опасения быть таким же образом вытесненными в той или иной области торговли, или в связи с общими выгодами от нее и судоходства, а иногда из более заслуживающего порицания желания захватить без спроса часть торговли других стран.
Если не считать двух позднейших***, то последняя война между Британией и Испанией возникла из-за попыток английских купцов вести незаконную торговлю в испанских владениях14. Эти незаконные действия вызвали со стороны испанцев жесткие меры в отношении подданных Великобритании, которые также были неоправданны, ибо выходили за пределы справедливого возмездия, были бесчеловечными и жестокими. Многие из англичан, задержанных на принадлежавшем Испании побережье, отсылались на работы в рудники Потоси, а поскольку среди них начинал развиваться обычный процесс негодования, через некоторое время невиновных смешивали с виновными, подвергая всех без разбору наказанию. Жалобы купцов разожгли яростное пламя народной ненависти, которое вскоре охватило палату общин, а оттуда перебросилось на министерство. Были выданы свидетельства на проведение репрессий, и последовала война, в результате которой была опрокинута [c.57] система союзов15, созданная всего за двадцать лет до этого с разумными надеждами на самые благоприятные результаты.
В данной работе рассматривается проблема роли ислама в зонах конфликтов (так называемых «горячих точках») тех регионов СНГ, где компактно проживают мусульмане. Подобную тему нельзя не считать актуальной, так как на территории СНГ большинство региональных войн произошло, именно, в мусульманских районах. Делается попытка осмысления ситуации в зонах конфликтов на территории СНГ (в том числе и потенциальных), где ислам являлся важной составляющей идеологии одной из противоборствующих сторон.
Меньше чем через десять лет наша планета изменится до не узнаваемости. Пенсионеры, накопившие солидный капитал, и средний класс из Индии и Китая будут определять развитие мирового потребительского рынка, в Африке произойдет промышленная революция, в списках богатейших людей женщины обойдут мужчин, на заводах роботов будет больше, чем рабочих, а главными проблемами человечества станут изменение климата и доступ к чистой воде. Профессор Школы бизнеса Уортона Мауро Гильен, признанный эксперт в области тенденций мирового рынка, считает, что единственный способ понять глобальные преобразования – это мыслить нестандартно.
Годы Первой мировой войны стали временем глобальных перемен: изменились не только политический и социальный уклад многих стран, но и общественное сознание, восприятие исторического времени, характерные для XIX века. Война в значительной мере стала кульминацией кризиса, вызванного столкновением традиционной культуры и нарождающейся культуры модерна. В своей фундаментальной монографии историк В. Аксенов показывает, как этот кризис проявился на уровне массовых настроений в России. Автор анализирует патриотические идеи, массовые акции, визуальные образы, религиозную и политическую символику, крестьянский дискурс, письменную городскую культуру, фобии, слухи и связанные с ними эмоции.
Водка — один из неофициальных символов России, напиток, без которого нас невозможно представить и еще сложнее понять. А еще это многомиллиардный и невероятно рентабельный бизнес. Где деньги — там кровь, власть, головокружительные взлеты и падения и, конечно же, тишина. Эта книга нарушает молчание вокруг сверхприбыльных активов и знакомых каждому торговых марок. Журналист Денис Пузырев проследил социальную, экономическую и политическую историю водки после распада СССР. Почему самая известная в мире водка — «Столичная» — уже не русская? Что стало с Владимиром Довганем? Как связаны Владислав Сурков, первый Майдан и «Путинка»? Удалось ли перекрыть поставки контрафактной водки при Путине? Как его ближайший друг подмял под себя рынок? Сколько людей полегло в битвах за спиртзаводы? «Новейшая история России в 14 бутылках водки» открывает глаза на события последних тридцати лет с неожиданной и будоражащей перспективы.
Что же такое жизнь? Кто же такой «Дед с сигарой»? Сколько же граней имеет то или иное? Зачем нужен человек, и какие же ошибки ему нужно совершить, чтобы познать всё наземное? Сколько человеку нужно думать и задумываться, чтобы превратиться в стихию и материю? И самое главное: Зачем всё это нужно?
Память о преступлениях, в которых виноваты не внешние силы, а твое собственное государство, вовсе не случайно принято именовать «трудным прошлым». Признавать собственную ответственность, не перекладывая ее на внешних или внутренних врагов, время и обстоятельства, — невероятно трудно и психологически, и политически, и юридически. Только на первый взгляд кажется, что примеров такого добровольного переосмысления много, а Россия — единственная в своем роде страна, которая никак не может справиться со своим прошлым.