ФБ-86 - [2]

— Пожалуйста, ответьте на мой вопрос, товарищ Краснай, — попросил референт парня.

— Между мной и отцом были разногласия в политических вопросах. Отец был активным членом партии нилаши[1], а я был антифашистом, — начал Иштван.

— Что делал ваш отец как член партии нилаши?

— Он был одним из тех, кто научно обосновал и проповедовал расовую теорию. — Парень глубоко вздохнул. — Как непосредственный сотрудник профессора Малыш, он писал статьи и исследования, читал лекции, полностью посвятил себя фашистскому движению.

— Как же вы стали антифашистом, живя в таком окружении?

— Случайно.

Олайоша поразил искренний ответ парня.

— Продолжайте, — поддержал он его.

Иштван некоторое время размышлял, собирая вместе и упорядочивая свои воспоминания.

— Вот с чего все началось, — сказал он потом. — Весной 1944 года я познакомился с молодой студенткой, Майей Фабри. Позже я узнал, что она еврейка. Отец ее был известным врачом. Майя познакомила меня со своими родителями. От них я воспринял антифашистские идеи, там впервые услышал о Томасе Манне, Верфеле, Стейнбеке, Драйзере. Брал у них книги, много читал. Передо мной открылся совершенно новый мир. Родительский дом стал для меня чужим, кровавые планы, о которых я слышал дома, начали вызывать отвращение. Увидев у меня книги, о которых я говорил, отец пришел в ярость, запретил читать их. Спросил, откуда они. Я промолчал, боясь, что он донесет на семью Фабри в полицию. Тогда не очень церемонились в таких случаях. Мы с Майей полюбили друг друга. Когда ей пришлось пришить на одежду желтую звезду, мы вдвоем плакали. Я не отвернулся от нее, остался верен нашей дружбе. И дальше посещал семью, заклейменную желтой звездой. Носил продукты, передавал весточки от знакомых. И не только родителям Майи, но и другим жителям дома. У доктора Фабри, как врача, до последнего момента работал телефон. Мы ежедневно разговаривали с Майей. 15 октября, когда объявили декларацию Хорти[2], Майя позвонила мне. Она была радостно взволнована, не останавливаясь повторяла:

«Иштван, это правда? Скажи, что правда! Скажи только! Теперь все будет хорошо. Приходи завтра».

Я тоже был очень рад. Но уже после обеда положение изменилось. Мы жили на Итальянской аллее. Я стоял у окна и с отчаянием смотрел на войска СС и отряды нилаши, что двигались в город. Отец стоял рядом и насмешливо следил за мной. Тогда мы поссорились. Вечером я позвонил одному из своих одноклассников. У них была за городом дача. Мы договорились, что спасем Майю. Он охотно отдал мне ключ от дачи, даже взялся перенести туда электрическую плиту и продукты. Вечером я разговаривал с Майей.

«Ладно, — согласилась она. — Я согласна, только вместе с тобой».

Решили встретиться на следующее утро.

Я побежал к двоюродной сестре. Она и Майя были сверстниками. Я украл у нее документы. О последствиях своих поступков не думал. Одна мысль владела мной: спасти Майю. Ведь я любил ее.

Ночь я провел неспокойно. На рассвете побежал к Фабри. Почти на каждом шагу проверяли документы. Перед моими глазами стояло лицо Майи. Меня преследовали кошмары, в голове путались мысли. Возле одного из домов стояла большая толпа. Под командованием жандармского старшины шестнадцатилетние-семнадцатилетние молодчики-нилаши выводили из дома евреев. Собравшиеся там, реагировали на события по-разному. На лицах одних заметно было сочувствие, некоторые злорадствовали, другие стояли молча, с удивлением. Молодчики, размахивая автоматами, гнали перед собой несчастных людей, как животных. Я пробился вперед. Из дома волокли старого дедушку с длинной, до груди, седой бородой. Его все время подгоняли пинками. Он еле переставлял ноги, опираясь на костыли. Впереди, испуганно оглядываясь, шла молодая девушка. Мальчик с девичьим лицом — ему, наверное, и пятнадцати не было — подталкивал старика прикладом.

«Быстрее, Моисей, быстрее», — кричал он, злорадно хохоча.

Кто-то из толпы, наблюдая эту сцену, засмеялся. Отовсюду слышались ироничные замечания, кто-то еще и поощрял конвоиров.

«Ну, ребята, заставьте их двигаться быстрее»

«Да разве так надо? Что вы, боитесь?»

«Оставьте их! Они тоже люди!» — сдерживая возмущение, воскликнуло несколько человек.

«Если не нравится, убирайтесь прочь. Пока не поздно!»

«Может, вы за них?»

Некоторые резко повернулись и поспешно пошли дальше.

Я стоял ошеломленный. Совесть подсказывала, что надо помочь, но не знал как. Ободренный одобрительными возгласами, парень начал еще решительнее пинать старика. Бедняга оглядывался по сторонам, как затравленный. Он не мог сказать ни слова.

Девушка подошла к старику, взяла его под руку, но один из конвоиров грубо оттолкнул ее. Хохот, ругань зазвучали еще сильнее, еще больше разошелся и парень. Гуще посыпались удары на несчастного старика. Тот пошатнулся и, потеряв равновесие, упал на землю. Костыли вылетели из рук. Напрягая все силы, он поднял голову и умоляюще посмотрел на своего мучителя. А молодчик, дико хохоча, ударил старика ногой в лицо.

«Дедушка» — отчаянно вскрикнула девушка и бросилась к потерявшему сознание старику. Из его уст тоненькой струйкой потекла кровь, окрашивая в красный цвет белую бороду. Нилаши набросились на немощного старика с внучкой и принялись бить их куда попало. Я рванулся, чтобы помочь несчастным, но кто-то сзади схватил меня…