Фазовый переход. Том 2. Миттельшпиль - [79]

При этом, кроме разницы в твёрдости льда и скалы, нужно учитывать, что «Титаник» с массой в три раза меньшей, чем у авианосца, двигался со скоростью около двадцати узлов, а «Рейган» стараниями подвергшегося некоторой корректировке психики старпома успел разогнаться до полных тридцати.

Этих факторов оказалось вполне достаточно, чтобы, воткнувшись в правую скулу авианосца на более чем пятиметровую глубину, заострённая вершина легко и плавно вспорола его борт на всём протяжении. Словно консервный нож жестяную банку, прорезала триста метров всеми возможными способами усиленной обшивки, от форштевня почти до транцевой кормы. Как раз посередине между противоторпедными булями и ватерлинией.

Сопротивления разрезаемого корпуса хватило, чтобы «Рейган» почти до нуля сбросил свой стремительный ход, а тысячи тонн воды, в первые же секунды столкновения хлынувшие внутрь двух сотен отсеков, на которые был разделён корабль, затопили большинство электрогенераторов, помещений постов живучести, водоотливных систем и мгновенно остановившихся турбозубчатых агрегатов, передававших энергию парогазовых турбин на огромные винты.

На гигантском (как положенный набок небоскрёб) корабле почти сразу погасло основное освещение, а аварийное начало включаться очень неуверенно и зачастую не там, где нужно.

«Рональд Рейган» отличался от остальных авианосцев своего класса тем, что на нём большая часть механических, гидравлических и пневматических систем была «революционно» заменена на электрические. В обслуживании так, конечно, проще, особенно если заведомо не собираться воевать с достойным противником. Зато поговорка про яйца и корзину сразу себя оправдала. Могучее «чудо современных технологий» почти мгновенно превратилось в беспомощно тонущий стальной сундук, борьба за живучесть на котором не только бессмысленна, но и невозможна. Даже броненосцы времён Цусимы были лучше к ней приспособлены.

Коммодору Вудбери хватило минуты, чтобы понять масштаб катастрофы – достаточно было, цепляясь за ступеньки скобтрапа на переборке рубки, шипя от боли в сбитых коленках, встать с покрытого стального настила мостика, на который повалились все, на нём находившиеся, включая адмирала. На авианосце вообще мало кто удержался на ногах из шести тысяч членов команды и авиакрыла – кроме тех, кто в момент столкновения успел ухватиться за что-нибудь надёжное или кому просто некуда было падать.

Не говоря о сразу сброшенных в море законом Ньютона сотнях по делу и без дела находившихся вблизи от края полётной палубы матросов, офицеров, авиатехников, за борт начали сползать и валиться в воду рядами выстроенные на взлётной, рулёжной и посадочной палубах для техобслуживания «Супер-Хорнеты», «Викинги» и «Орионы». От сверхмассированного поступления воды в отсеки одного борта корабль тотчас же получил ощутимый и всё увеличивающийся крен.

Сквозь прозрачную, как в бассейне на вилле коммодора, бирюзовую воду командир авианосца увидел мрачную громаду уходящей в глубины океана скалы – убийцы его корабля и погрузившийся в глубь корпуса узкий, будто специально заточенный клык её вершины.

Сколько было сил, он прокричал единственно верную, хотя и запоздавшую команду:

– Стоп машина! Малый назад!

Коммодор надеялся, что, погасив инерцию авианосца, он сумеет удержать его пришпиленным к этой проклятой скале. Лишь бы она поглубже воткнулась в нутро корабля, не вывернулась из раны, не разорвала ахтерштевень и не отпустила «Рейгана» в свободный полёт до самого дна. А глубина Филиппинского моря, согласно лоции, в среднем около четырёх километров, достигая чуть северо-восточнее, в Марианской впадине, целых одиннадцати.

– Немедленно аварийно глушить реакторы! – нарушая нерушимое правило при живом командире на мостике не командовать, заорал адмирал, с курсантских времён всю жизнь отслуживший на атомных авианосцах и усвоивший это правило лучше, чем католический священник «Патер ностер»[133]. Что бы там ни было – первым делом глушить реактор, если возникла угроза затопления судна. Всё остальное – потом.

Автономные источники питания системы управления и защиты вместе с самими приборами находились в помещениях надстройки, а реакторные отсеки и ведущие к ним коммуникации от аварии не пострадали. Поэтому «выстреленные» быстродействующими приводами внутрь активной зоны кадмий-гафниевые стержни прекратили цепную реакцию практически мгновенно. Теперь авианосец мог спокойно тонуть – ближайшие полсотни лет корпуса реакторов морская вода не разрушит, а что там с ними случится дальше на многокилометровой глубине – этот вопрос пусть волнует следующие поколения.

Со всех сторон к потерпевшему аварию «Рейгану» кинулись корабли сопровождения. Эсминцы начали подбирать с воды сброшенных в неё людей, благо вода была вполне курортной температуры и акул поблизости не замечалось. Крейсера приготовились швартоваться к бортам, чтобы помочь исполину удержаться на плаву. Глупая затея, продиктованная скорее инстинктами, чем разумом, – как может десятитысячетонный крейсер удержать махину в сто тысяч тонн, причём втрое более высокую? Единственно, чем они могли помочь, – это более-менее организованно снять экипаж, прежде всего совершенно бесполезных на тонущем корабле лётчиков и техников.