Фаянсовый череп - [22]

«Интересно, – подумал Юрий, – что же он все-таки напишет? Судя по апломбу, с которым он держится, Дергунов – не самая последняя фамилия в столичной журналистике. Может быть, он действительно талантлив? Я слышал, что многие известные деятели искусства в частной жизни были, мягко говоря, далеки от идеала. Среди них попадались и просто свиньи, и настоящие висельники, и обыкновенные негодяи, пакостники и трусишки… И опять-таки не важно, какими они были. Важно то, что от них осталось. И если этот Дергунов действительно чего-то стоит как журналист, ему многое можно простить.»

Он докурил сигарету, выбросил окурок в окошко и посмотрел на часы. Дергунова не было уже десять минут, и в течение этого времени в здание никто не входил. Впрочем, будущий герой очередной публикации Александра Дергунова мог прийти заранее и дожидаться журналиста внутри. С точки зрения соблюдения секретности это было даже правильнее: по крайней мере, так он не рисковал угодить в засаду.

В отдалении возник приближающийся гул мотора. Юрий не обратил на это внимания: все-таки вокруг была Москва, на улицах которой автомобили перестали считаться редкостью уже много лет назад. Машина приближалась, отдаленный гул двигателя рос, постепенно обретая своеобразное звучание, характерное для находящихся при последнем издыхании дизельных иномарок. Юрий покосился в зеркало заднего вида и убедился в своей правоте: из-за поворота показалась древняя “вольво-универсал” грязного темно-зеленого цвета. Тяжело переваливаясь на ухабах, старый автомобиль поравнялся с редакционным “фольксвагеном”, обогнул его и вдруг остановился в метре от переднего бампера микроавтобуса.

Юрий быстро соскользнул вниз на сиденье, так что над приборной панелью осталась торчать только его голова. Он не успел даже подумать, зачем делает это: тело среагировало само, взяв управление на себя, как бывало тысячу раз до этого. Такой маневр существенно сузил его кругозор, но Юрий все равно видел, как все четыре дверцы старой “вольво” одновременно распахнулись, и наружу полезли какие-то люди. Их было пятеро – полный комплект, и их вид сразу не понравился водителю редакционного микроавтобуса Юрию Филатову. Это были обритые наголо юнцы, с головы до ног одетые в черное: черные куртки, черные джинсы, черные ботинки и перчатки из тонкой черной кожи. Юрий никогда не имел ничего против черного цвета, но здесь его было так много, что это напоминало униформу.

Он попытался вспомнить все, что ему было известно о сатанистах, и пришел к выводу, что не знает о них ничего конкретного. Ему приходилось то ли слышать, то ли читать где-то, что члены секты поклоняются Сатане, бреют головы, одеваются во все черное, пьют много пива и отправляют черные мессы, где читают молитвы задом наперед и кладут обратные кресты перед перевернутым распятием. Эта информация больше напоминала обыкновенную сплетню, и Юрий хранил ее в том отдельном уголке памяти, где у него лежали данные с грифом ОСС – “одна сволочь сказала”. Теперь, однако же, выяснялось, что кое-что из той чепухи все-таки оказалось правдой – например, черная одежда, бритые головы и четкая, почти армейская дисциплина. Похоже, эти ребята умели охранять свои секреты от посягательств посторонних. Вряд ли они явились сюда, чтобы дать Дергунову коллективное интервью."

Молодые люди, самому старшему из которых на вид было лет двадцать пять, а младшему, похоже, едва исполнилось восемнадцать, решительно и быстро двинулись прямиком к зданию, в котором десять минут назад скрылся Дергунов. Юрий от души надеялся, что чертов журналюга находился у одного из окон и смог вовремя заметить опасность. Тогда все, что от него требовалось, сводилось к тому, чтобы выпрыгнуть в окно, когда молодые люди войдут в дверь.

Как только “люди в черном” миновали микроавтобус, оставив его за спиной, Юрий выпрямился на сиденье, чтобы держать ситуацию под контролем. Его взгляд прошелся по ряду слепых окон в надежде заметить в одном из них бледное лицо Дергунова, но тщетно: журналист как сквозь землю провалился. А поделом, подумал Юрий с ленивым злорадством. Он мне что велел? Он велел мне ждать в течение часа и категорически запретил соваться в эту хибару раньше условленного срока. Вот пускай бы и беседовал с этими веселыми ребятишками целых.., сколько там осталось?., пятьдесят три минуты. На то, чтобы как следует отполировать нашему писаке мослы, им хватит и пяти, ну максимум, десяти минут. А остальные сорок он сможет посвятить осмыслению того, что услышит, увидит и почувствует во время своего интервью. Вот только не убили бы они его ненароком…

Четверо молодых людей вошли в здание. Пятый остался на ступеньках нести караульную службу. Он сразу же сунул в зубы сигарету и стал курить ее короткими быстрыми затяжками, бросая тревожные взгляды по сторонам. Он явно нервничал, и это окончательно убедило Юрия в том, что он и без того знал с самого начала: оставшегося внутри здания Дергунова не ожидало ничего хорошего. По всей видимости, члены секты каким-то образом проведали о предстоящем интервью и решили отбить журналисту охоту освещать их внутренние дела в средствах массовой информации. Юрий поморщился: всех этих людей, и Дергунова в том числе, трудно было воспринимать всерьез. Но сатанисты! Если уж решили пересчитать ребра излишне любопытному борзописцу, то почему было не приехать пораньше? Оставили бы свою телегу за углом, подождали несколько минут и сделали бы свое дело спокойно и без помех…