Фаворитки - [3]

— Черный мальчишка! — воскликнула Нелл. — Разве такой уж черный? И разве он мальчишка?

— Это из-за его смуглой кожи и из-за его манеры обращаться с женщинами. Он черный, как арап, и с девочками держится, как мальчишка, — ответила мадам Гвин. Она засмеялась. — А королям ведь все подражают, — многозначительно добавила она.

— Ну что ж, будем ждать, пока он не приедет. Тогда уж все выйдут на улицы приветствовать его, — сказала Роза.

— Нет, — возразила Нелл. — Давайте его приветствовать прямо сейчас. Если он и не приедет, мы все равно повеселимся.

— Хватит вам чесать языки, — прервала их мадам Гвин, — и слушайте-ка меня. Я собираюсь сделать из этой хибары дом для джентльменов… Внизу, в нашем подвале, мы поставим несколько стульев и столиков, джентльмены будут приходить и получать свое.

— Свое… что? — резко спросила Нелл.

— Свое удовольствие, — ответила мадам Гвин, — за которое они будут хорошо платить. Я позволю некоторым девушкам заходить сюда и помогать мне создавать уют. И все это будет ради моих девочек.

— И немного ради добавочного джина, — пробормотала Нелл.

Роза молчала, и Нелл, хорошо знающая свою сестру, почувствовала, что она встревожена. Нелл тоже притихла. Немного погодя, мадам Гвин задремала, а Нелл и Роза пошли на угол помочь торговке селедкой распродать ее товар.

Ночью они лежали рядышком на своем соломенном тюфяке. Около них на таком же убогом ложе лежала мать. Она быстро заснула, но Розе не спалось; она боялась чего-то, и Нелл почувствовала ее страх.

Нелл была острее Розы на язычок и достаточно умна, чтобы осознавать, что Роза, будучи двумя годами старше, должна кое в чем разбираться лучше нее самой.

Розу тревожили мысли о «доме», который намеревалась создать мать; и Нелл догадалась, что Роза думала о той роли, которая в этом доме предназначалась ей. Смысл был в том, чтобы развлекать мужчин. Кое-что Нелл об этом знала. Она была ростом невеличка и казалась моложе своих лет, но это не спасало ее от внимания некоторых мужчин. Невозможно было не заметить ее смазливое личико, обрамленное каштановыми вьющимися волосами. Несколько раз ее зазывали в укромные места, и она шла туда в надежде получить один-два гроша, так как Нелл часто бывала голодной и в такие моменты запахи жарящегося мяса и горячих пирожков, наполнявшие некоторые улицы, бывали мучительно дразнящими. Но она быстренько удирала, лягнув пригласившего ее джентльмена или куснув его раз-другой и скрывая под негодующим протестом тот жуткий страх, который охватывал ее всякий раз.

— Роза, — прошептала она, утешая сестру, — может, из этого ничего и не выйдет…

Роза ничего не ответила. Она знала повадку Нелл не думать о неприятном наперед. Нелл будет с упоением говорить и говорить о разукрашенном городе и ликовании на улицах в день приезда короля, но относительно планов матери, которые могут принести им массу неприятностей, она скажет — и сама поверит в это, — что из них ничего не выйдет Нелл продолжала говорить, так как ей было не справиться со своим языком: «Нет, ничегошеньки у ма с ее домом не выйдет. Сколько лет уже говорят о возвращении короля. И где он, здесь? Нет! Ты помнишь, Роза, ту ночь, когда разыгралась буря? Это было страшно, давно. Мы лежали тут, вцепившись друг в друга от страха, что вот-вот наступит конец света. Ты ведь помнишь, Роза? День тогда был страшно душный. Уф! А канавы как воняли! Потом все потемнело, гром загрохотал, а ветер поднялся такой, что мы думали, дома развалятся. И все говорили тогда:» Недобрый знак! Бог рассердился на Англию. Бог рассердился на пуритан «. Помнишь, Роза?

— Ага, — ответила Роза. — Помню.

— А потом сразу после этого умер старый Нелл, и все говорили:» Бог рассердился. Он послал бурю, а теперь прибрал старого Нолла. Черный мальчишка вернется домой «. Это было давным-давно, Роза, а его все нет.

— Это было два года тому назад.

— Это очень давно.

— Когда тебе десять лет, то это давно. Когда тебе столько, сколько мне… это уже не так давно.

— Но ты же только на два года старше меня, Роза.

— Это очень много. За два года с девочкой много чего может случиться.

Нелл помолчала какое-то время, а потом продолжала:

— Ты помнишь, как въезжал в Лондон генерал?

— Это был генерал Монк, — сказала Роза.

— Генерал Монк, — повторила Нелл. — Я отлично это помню. Это было на следующий день после дня моего рождения. Было холодно. Мостовая обледенела.» Холодный февраль «, — говорили все.» Но после холодной зимы бывает теплое лето, и этим летом, конечно, вернется черный мальчишка «.

— Похоже, что так и будет, — сказала Роза.

— Вот было весело. Роза, когда генерал ехал по Лондону! Ты помнишь, как куски говядины жарили прямо на улицах? Ой, Роза, ты ведь любишь запах жареных окороков? А я кое-что люблю еще больше. Вкус жареной говядины! — Нелл начала смеяться.

— Ой, что было за времечко, Роза!.. — продолжала она. — Я помню праздничные костры — они тянулись от собора Святого Павла до скотного рынка. Я подумала, что Лондон горит, честное слово. А около Стрэндского моста горел тридцать один костер. Я сосчитала. Больше всего я запомнила мясников и жарящиеся окорока. Да, вот это был денек так денек! Роза, я всегда думала, что это в честь моего рождения… ну, понимаешь, это же было сразу после него — все эти костры и прекрасная говядина! Я пошла вместе с толпой народа к дому Прейзгода Бэрбона. И несколько моих камней разбили ему окна, я добросила. Кто-то в толпе спросил у соседа:» А в чем дело, вы не знаете?»Я повернулась и говорю:» А это празднуется день рождения Нелли, вот в чем дело, пусть и малость позже, но все равно это день рождения Нелли!»Они посмеялись мне в ответ, и кто-то сказал:» Ну, по крайней мере, хоть этот ребенок знает, в чем дело «. И они опять смеялись и шутили. Хотели было поднять меня на плечи и поднести поближе к костру, но я испугалась: вдруг бы им пришло в голову зажарить меня вместо окорока… Поэтому я улепетнула от них к другому костру.