Фаворитка короля - [148]

Я помогла ему возлечь на величественное ложе, которое некогда мы делили с ним. Сама села рядом, положила голову на подушки, не выпуская руки Эдуарда; веки его стали смыкаться.

— А знаешь… — пробормотал он. — Когда мне сказали, что тебе нельзя приходить сюда, что мы разлучены навеки, меня это буквально раздавило. Такое чувство не слишком-то подобает королю, а?

— Королю — да. Зато приличествует человеку благородному и учтивому. Влюбленному. — Я крепче сжала его руку.

— Я думал, что больше не увижу тебя…

— Но я ведь уже здесь.

— И теперь все будет хорошо.

— Все будет хорошо.

Я не отпускала его руку, пока им окончательно не овладел сон. Мне хотелось бы уверить Эдуарда в том, что он снова окрепнет и предстанет во всем блеске королевского величия. Уверить, что ясность рассудка его больше не покинет, что до конца дней своих он будет видеть мою любовь и заботу. Но сказать всего этого ему я не могла. Подозревала, что нынешнее просветление сознания долго не продлится. Ну, эти размышления могут подождать до худших дней.

Плакала ли я над ним?

Пока еще нет. Ему бы это не понравилось, а я должна была сделать для него все, что в моих силах. Останусь с ним до самого конца. Виндзор меня поймет.

Уж в этом, слава Богу, я могла быть вполне уверена.

Вопреки моим страхам, Эдуард цепко держался за жизнь, а в голове у него крепко засела мысль о последнем красивом жесте. Здоровье не позволяло ему путешествовать, однако он был преисполнен решимости настоять на своем. Его сила воли всегда меня восхищала.

— Я этого добьюсь. На этот счет не потерплю никаких возражений! Уж хотя бы это одно я сделаю во что бы то ни стало! Ты меня слышишь, Алиса? — Я слышала, а кроме того видела вспыхнувший в его глазах прежний огонь неукротимого царственного духа Плантагенетов. Только длилось это недолго, до боли недолго. Голова поникла, упала на грудь, он впал в дремоту. Но и после пробуждения все та же мысль упрямо сверлила его сопротивляющийся старости и болезням разум.

— Я желаю воссесть за столом в Круглой башне Виндзорского замка, которую возвел Уикхем, даже если меня внесут в залу на носилках.

Приближался День святого Георгия[98], последний в жизни Эдуарда, независимо от того, поедет он в Виндзорский замок или нет. Лекари предупредили о том, что ему необходим полный покой. Я отшатнулась при мысли о том, какие ужасные последствия ждут его, если я соглашусь. Это невыносимо!

— Распорядись насчет этого, Алиса. — Даже перекошенным ртом он был еще способен отдавать прямые приказы. — Неужели ты помешаешь мне сделать то, что доставит столько радости тебе самой? Думаю, ты мне не откажешь.

Я вспыхнула при этих словах, но продолжала стоять на своем.

— Самое главное для меня — это ваше здоровье, Эдуард!

— Это я знаю. Как знаю и то, что ты позволишь мне довести это дело до конца. — Запас сил истощался, язык его начал заплетаться, но он крепко держал меня за руку. — Сделай, как я прошу, Алиса!

Ну как я могла ему отказать? Эдуард изо дня в день держался только силой воли. Он хотел побывать в Виндзорском замке — пусть побывает.

— Я распоряжусь. Но вы знаете, чего я попрошу за это.

— Знаю. — Он тяжело вздохнул: я возложила на его плечи тяжкое бремя. — Разве я не знаю тебя как самого себя? Ты просишь о трудном деле, Алиса…

— Просто быть там, все видеть. Разве это так уж трудно?

— Это против правил… — Он еле выговорил эту фразу.

— Вы наделены властью делать любые исключения из любых правил.

Ах, как мне хотелось там оказаться, даже словами трудно передать! Возможность отпраздновать День святого Георгия в этом году значила для меня ничуть не меньше, чем для самого Эдуарда. Я не ожидала, что из-за этого на меня польется такой поток злобы. Впрочем, не так уж это было неожиданно…

— Это совершенно неприлично, милорд! Ее нельзя туда допускать!

Это бушевала принцесса Джоанна. Овдовев, она стала куда настойчивее совать свой нос в дела двора. Не прошло и недели, как она принялась со всех сторон осаждать Эдуарда.

— Но ради такого случая… — Возможно, Эдуард сожалел о том, что разгорелась бурная ссора с принцессой, однако меня он был готов отстаивать до конца. Да только Джоанна ринулась на него, как английская кавалерия, растоптавшая французов при Пуатье.

— Она не награждена орденом Подвязки[99]. Только особы королевской крови удостаиваются подобного отличия. Только Филиппа и Изабелла. Вы же сами так постановили, милорд. Неужели вы поставите какую-то простолюдинку на одну доску с вашей царственной супругой? — Она сознательно умолчала о том, что именно это и произошло, когда я исполняла роль Повелительницы Солнца. — Даже меня туда не допускают…

— Я слышу тебя, Джоанна, — поморщился Эдуард и устало махнул рукой. — С традицией трудно не считаться, тем более что эту я создал сам… — Он улыбнулся мне виноватой улыбкой.

«Раз уж вы сами ее создали, то властны сами и изменить!» Но я видела, как его раздражают эти споры, и закрыла рот, не высказав своих доводов. Пусть Джоанна празднует маленькую победу — разве я не готовлюсь одержать куда большую? И моя победа доставит мне миг светлого торжества.

— Ты поедешь вместе со мной, — приказал Эдуард, порывисто взяв меня за руку.