Фаворит богини - [115]

— Какой же я святой отец?! Святые отцы — это первосвященники, патриархи и епископы, отдавшие свою жизнь во благо церкви. Я же простой диакон, служащий во благо господа нашего и храма, и по мере сил, помогающий своим словом прихожанам. — произнося это, диакон так и не смог спрятать улыбку. — Наверно, юноша, вы очень издалека и редко посещаете церковь, раз путаетесь в таких понятиях.

«— Блин, палево на палевее! Просто как Штирлиц, расхаживающий по рейхсканцелярии в буденовке.» — видимо, мое лицо выдало и эту эмоцию, на что диакон с улыбкой сказал.

— Не надо так расстраиваться — знания важны, но они преходящи, в тебе же есть божья искра — а это главное. — на мой недоуменный взгляд, диакон ответил. — Когда я говорил тебе о первосвященниках, то вспомнил, что один из них — патриарх Фотий — когда впервые увидел эту мозаику, тоже воскликнул — Красота. А позже написал о ней, «-Вид Её красоты возвышает наш дух до сверхчувственной красоты истины». Пойдем со мной, и я покажу тебе не менее завораживающие чудеса. Видишь этот иконостас — он целиком из серебра, а высота его пол плефра (плефр — 30 метров) он был изготовлен…. А это главный алтарь — как ты догадался, он целиком выполнен из чистого золота, и украшен только драгоценными камнями. Одних рубинов…. Дальше я слушал своего гида в пол уха, потому что мой взгляд наткнулся на того самого старичка, что подобно дирижеру, управлял всем и всеми. Когда мой гид закончил перечисление, сколько каких драгоценностей ушло на алтарь и набрал воздух, чтобы продолжить, я задал вопрос.

— А кто этот почтенный священник, который вроде одет скромнее всех, но его команды все выполняют без слов.

— Ох, юноша, ты же не на плацу — в храме уместно просить или указать. Вижу, несмотря на свой возраст, ты успел пожить в казарме. — добрые глаза с едва заметным любопытством оглядели меня, мельком остановившись на кистях рук.

Да что же такое-то — называл Ингу с андоррцем шпионами недоделанными, а сам-то кто?

— Отец воевал, да и наш управляющий — потомственный военный, так что дома у нас почти армейская дисциплина. — а ведь ни слова не соврал.

— Дисциплина — это воспитание и учеба. — удовлетворенный моим ответом, продолжил клирик. — Тот, о ком ты спросил — это наш отец Дионисий, он как раз воспитал и научил не одно поколение священнослужителей. А служит он хартофилаксом. — видя полное отсутствия понимания в моих глазах, пояснил, — Ключарем ризницы и хранилища святынь.

— Наверное, очень важная должность, раз он может ко…, то есть, указывать всем, что делать.

— Должность как раз невеликая — по иерархии церкви он равен министратам-помощникам, прислуживающим при проведении мессы, и нам, диаконам. Только это общецерковные понятия. Благодаря исключительности храма, в его ризнице и хранилище находится столько святынь и прочих ценностей, что далеко не у каждого царя в сокровищнице имеется. Такую должность абы кому не доверят. Да и не всегда он был ключарем. — после короткой паузы, видимо, решив, что информация выданная мне не повредит репутации храма, продолжил. — В свое время он был церимониарием — ответственным за проведения всех месс и церковных праздников. Потом стал ауксиларием — членом совета викариата, а это почти епископская должность. И возможно, сейчас быть бы ему викарием, а то и патриархом — но он неожиданно для всех переоделся в рубище и ушел пешком в монастырь на горе Олимп в Вифинии, где в течении пяти лет укреплял свой дух и веру, предаваясь аскезе и молитвам. А когда вернулся, то занял эту должность.

Я еще раз и более внимательно посмотрел на Дионисия. Прямой, полный спокойствия взгляд чистых глаз, движение тела размеренные, плавные. Я далеко не физиономист, но людей с прибабахом, неуравновешенных и неадекватов, готовых на крайности, определяю сразу. Дионисий был не таким. Безусловно, человек умный — но не прагматичный, честный — но не фанат, а по психотипу, скорее, сангвиник. Так что просто так забросить карьеру он не мог, а значит, он скорее всего раскольник, то есть в контрах с нынешними соборными властями. А это именно то, что надо. Уточнив у диакона, когда Дионисий пускает прихожан в ризницу для приобщения к святыням, я покинул храм. Время еще не подошло к обеду, и до окончания мессы еще более шести часов — куча времени. Выйдя их храма, проложил свой маршрут так, чтобы пройти мимо нищего на паперти, с обезображенным лицом. Еще издалека Касим, увидав мой вопросительный взгляд, едва заметно скорчил отрицательную гримасу.

«— Что ж будем ловить на живца». Подойдя вплотную, развязав свой кошель, не торопясь достал из него серебруху, и бросил ее перед уродцем. Жест небывалой щедрости тут же привлек внимание всех нищих. А я, будто не замечая их внимания, достал из кошеля еще две серебрухи и бросил вдогонку первой. Монеты тут же исчезли в рванье нищего, и непрестанно кланяясь до земли, со счастливой улыбкой он произнес слова благодарности на неизвестном для всех языке.

— Ты что творишь! Тут за такие деньжищи запросто прирезать могут.

— Помолись за моего друга, юродивый, ему скоро будет нелегко. — на латыни отвечал я, — Но я верю, что если он не забыл уроки своих наставников, то любая задача будет ему по плечу.