Фауст, его жизнь, деяния и низвержение в ад - [3]

Шрифт
Интервал


Осенью 1780 года Клингеру, благодаря стараниям его друзей, представилась возможность уехать в Россию. Герцог Вюртембергский дал ему рекомендательное письмо к своей дочери, ставшей женой престолонаследника Павла Петровича, и по просьбе Шлоссера, мужа сестры Гете, снабдил его суммой в сто дукатов, чтобы Клингер смог добраться до Петербурга.

Далекая, неведомая Россия казалась немецкому писателю обетованной землей. В Германии он чувствовал себя лишним, в России надеялся найти обеспеченность, свободу и независимость.

В России Клингер был зачислен сначала лейтенантом в Морской батальон, а с 1785 года служил в Сухопутном шляхетском (кадетском) корпусе.

За ничем не примечательной службой корпусного офицера-воспитателя скрывалась напряженная литературная деятельность. Это был период наивысшего творческого расцвета писателя. За десять лет он написал одиннадцать пьес и два романа: «История золотого петуха» («Geschichte vom goldenen Hahn») и «Бамбино» («Bambino»). За второе десятилетие был написан тот цикл социально-философских романов, о котором говорилось выше. Первым из них был созданный в 1790 году роман «Фауст, его жизнь, деяния и низвержение в ад» («Fausts Leben, Taten und Höllenfahrt»).

Свои произведения, написанные в России, Клингер печатал у себя на родине, но при этом ему приходилось скрывать свое авторство, — сочинение обличительных пьес и романов, в которых громко звучала нота социального и религиозно-философского протеста, было несовместимо с его положением офицера русской службы и воспитателя дворянской молодежи. Начиная с 1791 года его книги издаются в Германии анонимно, а на титульном листе указывается имя вымышленного издателя и ложное место издания. Тем не менее авторство Клингера, конечно, не было тайной, и это обстоятельство создало ему в России репутацию вольнодумца и безбожника.

После дворцового переворота, во время которого был убит Павел и на русский престол вступил Александр I, служебная карьера Клингера круто пошла вверх.

В первые годы своего царствования Александр I заигрывал с либеральными кругами. Делая вид, что подготовляет реформы, он привлек к государственной деятельности лиц, известных своими передовыми взглядами: Сперанского, Новосильцева и даже Радищева.

К этой категории лиц с полным основанием можно было причислить и Клингера. Знаменитый писатель, независимый в своих суждениях, известный свободомыслием и прогрессивными взглядами, вполне отвечал политическому курсу «дней Александровых прекрасного начала». С 1801 года Клингер становится директором 1-го кадетского корпуса, главноначальствующим Пажеского корпуса, попечителем Дерптского учебного округа, членом главного правления училищ при министерстве просвещения и занимает ряд других официальных должностей.

Для характеристики той роли, которую должен был, по мысли Александра, играть Клингер, представляет интерес известная записка царя, в которой он отвечает своему учителю Лагарпу на упреки по поводу назначения графа Завадовского министром просвещения: «Всем управляет совет, состоящий из Муравьева, Клингера, Чарторыжского и других… Частые сношения мои, в особенности с двумя последними, мешают министру ставить какие-либо преграды добру, которое мы стараемся делать». Ответ был, конечно, демагогическим, но он свидетельствует о том, что, по мнению Александра, для республиканца Лагарпа активная деятельность Клингера в министерстве должна была служить достаточной гарантией от засилия реакции в учреждениях, ведающих народным просвещением.

Обширная и многообразная деятельность Клингера на поприще народного просвещения протекала в весьма сложных условиях. Профессора Дерптского университета, почти исключительно немцы, обвиняли его в том, что он «ставленник русских» и что «немец в нем совершенно обрусел». Они бурно негодовали, когда Клингер замещал в университете профессорские должности русскими учеными (Глинкой, Кайсаровым и др.) и когда он решительно отвергал нежелательные кандидатуры, как было, например, с историком Фесслером, религиозно-мистическое мировоззрение которого было для Клингера неприемлемо.

В России было известно, что Клингер — писатель «бурных стремлений», и уже одного этого было достаточно, чтобы вызвать недоверие к нему со стороны представителей реакционной общественности. Его независимое поведение и активный протест против крепостничества и власти церкви, содержавшиеся в его произведениях, создали ему много врагов среди русских реакционеров.

Интересен разговор, характеризующий отношение к Клингеру в кругах придворного общества, который приводит в своей книге о России немецкая писательница Фанни Тарнов, два года прожившая в Петербурге. Тарнов пишет: «Одна светская петербургская дама с благонравным ужасом заявила мне, что она не прочла ни одной строчки, написанной Клингером. Его произведения считаются богохульными и пользуются слишком дурной славой, чтобы она отважилась их прочитать».

Не удивительно, что Клингеру приходилось постоянно сталкиваться с сопротивлением и происками врагов, не останавливавшихся в ряде случаев перед прямыми доносами царю. Так, в 1811 году министр просвещения граф Разумовский получил от попечителя Московского учебного округа П. И. Голенищева-Кутузова донесение о том, что лифляндские дворяне очень недовольны Дерптским университетом, потому что попечитель его — «человек дурных правил, злобный и безбожный», по указанию которого профессора стремятся «религию, яко предрассудок, истребить».


Рекомендуем почитать
Заслон

«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.


За Кубанью

Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.


В индейских прериях и тылах мятежников

Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.


Плащ еретика

Небольшой рассказ - предание о Джордано Бруно. .


Поход группы Дятлова. Первое документальное исследование причин гибели туристов

В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.


В тисках Бастилии

Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.