Фау-2. Сверхоружие Третьего рейха, 1930–1945 - [54]

И тут уж наше воображение понеслось галопом. Имея в своем распоряжении мощные ракетные двигатели и многоступенчатые ракеты, мы будем строить космические корабли, способные на высоте 480 километров огибать Землю, развивая скорость до 28 800 километров в час. Можно будет запускать на постоянные орбиты вокруг Земли космические станции и стеклянные контейнеры с забальзамированными телами пионеров ракетостроения. Для космических путешественников будут проложены постоянные орбиты вокруг земного шара. Популярной темой разговоров была и экспедиция на Луну.

С самого начала мы мечтали и об использовании атомной энергии, мощи которой будет достаточно для полетов в бесконечность космоса.

Уже минуло четыре часа пополудни. Я поднялся на обширную бетонную платформу испытательного стенда номер 1. В 400 метрах от меня на испытательном стенде номер 7 из выхлопного сопла экспериментальной ракеты, готовой к запуску, летели первые искры пиротехнической системы зажигания.

Наши «А-4» мы неизменно запускали из Пенемюнде в сторону моря. И лишь запуски небольших ракет, таких, как «А-3» и «А-5», производились в направлении Ойе. Мы шли на большой риск и понимали это. Но нам улыбалась удача.

Система контроля за полетом часто отказывала, и эти ракеты безнадежно сбивались с курса. Мы поставили на них устройство, которое позволяло в случае необходимости по радиосигналу сразу же производить отсечку подачи топлива. Офицер, который следил за процессом горения, располагался на высокой крыше сборочного корпуса. У него было время подать сигнал, после которого ракета, не причинив никому вреда, падала в обширные лесные заросли, окружавшие аэродром, или у устья Пенемюнде. Она не успевала долететь до материка с его деревнями и городками. И пока все шло хорошо.

В этот день над нами простиралось синее безоблачное небо и ярко светило солнце. Я ясно, во всех подробностях, видел островок Грейфсвалдер– Ойе, лежащий за спокойной поверхностью сероватого Балтийского моря, – маяк, дома, скалы и лесные угодья. Завтра все затянет дождем. Хорошая видимость всегда предвещала перемену погоды.

В бинокль я видел, какое обилие уток населяет отмели залива, покрытые густыми зарослями тростника. Я следил за полетом белохвостых орланов, испытывая неподдельную радость от великолепия этого дня начала лета.

Время у меня было. В очередной раз «минута Пенемюнде» длилась вот уже одиннадцать минут. Похоже, что-то не ладилось. Инженеры в наблюдательном бункере откладывали включение стартового комплекса. Но наконец все было готово. Сработал предварительный этап малой тяги. Три или четыре секунды огненный вихрь сметал облака пыли с бетонного стола отрыва, и они разлетались во все стороны. Затем начался главный этап. Кабели вылетели из разъемов и упали. Ракета снялась со старта.

Но проделывала она это медленно, очень медленно. Тяжелая ракета весом 12,5 тонны со своим символом удачи, нарисованным между стабилизаторами, поднялась над стартовым столом всего на 4,5 метра. И застыла! Она вертикально висела в воздухе, не проявляя ни малейшего желания ни подниматься, ни вращаться вокруг продольной оси.

Зрелище было просто невероятным. В любой момент ракета могла завалиться или рухнуть и взорваться. Я невольно отступил назад, чтобы обрести хоть какое-то укрытие за толстой железной опорой испытательного стенда. Но, приникнув к окулярам бинокля, я продолжал следить за ракетой. Она продолжала висеть на той же высоте над стартовой площадкой.

Должно быть, произошла осечка в работе парогенератора турбонасоса, который обеспечивал подачу горючего. И насос не работал с полной отдачей. Он поставлял в камеру сгорания горючего лишь столько, чтобы тяга уравновешивала вес ракеты.

Кинооператор Кюн стоял у стенки испытательного стенда лицом ко мне. Должно быть, у него была хорошая нервная система. Ракета висела в воздухе всего в 90 метрах от него. Нимало не беспокоясь, он навел на нее свою кинокамеру. Кюн прекрасно понимал, что, если ракета рухнет назад, он окажется в смертельной опасности, но продолжал вращать ручку. Обращаться к нему было бессмысленно. Могучий рев двигателя заглушал все другие звуки.

Но наши газовые рули управления сработали просто потрясающе. Ракета, прямая, как шомпол, без всякой поддержки продолжала висеть в воздухе.

Прошло всего четыре секунды, но казалось, что они тянулись бесконечно долго. Теперь ракета была обязана опрокинуться. Сработает автоматика наклона. Ракета должна упасть.

Тяга оставалась постоянной. Из-за расхода топлива ракета становилась все легче. Почти незаметно, метр за метром, она начала подниматься. Постепенно носовая часть наклонялась к востоку. На высоте 10–12 метров, сохраняя вертикальное положение, она все же чуть качнулась в сторону оператора, но тот не оторвался от камеры.

Я затаил дыхание. Если наклон увеличится всего на пару градусов, ракета конечно же рухнет и снесет все пространство вокруг испытательного стенда.

Поравнявшись с отважным оператором, она приподнялась еще немного. Теперь от земли ее отделяло 18–20 метров, и было заметно, что она зависла в воздухе под углом.